Демон ночи - Сандему Маргит

Иногда она сама казалась себе ужасающе эротической персоной, почти нимфоманкой, которая никак не может насытиться мужчиной, точно так же, как он постоянно готов был любить ее.

Но это было не так. Многие местные парни более чем охотно пошли бы на сближение с ней, но они вызывали у нее скуку, и ни к кому из них —никогда! – она не испытывала полового влечения. После таких встреч она становилась обычно еще более ненасытной по ночам с Тамлином, что ему очень нравилось. О, они часами занимались любовью, и утром она просыпалась поздно, уставшая и измотанная.

Но приходилось брать себя в руки, чтобы ее опять не отослали к бабушке!

Бенедикта была очень озабочена. Она замечала больше других, видела, что с Ваньей происходит что– то дурное. Девушка превратилась в клубок нервов, и не то, чтобы она была несчастна, скорее, наоборот, но ее постоянное возбуждение не обещало ничего хорошего. Сначала Бенедикта думала обратиться к предкам за помощью, но у нее никогда не было с ними прямого контакта, как, к примеру, у Хейке.

Нет, она думала о ком-то другом…

О ближайшем родственнике Ваньи.

Однажды, перед тем, как лечь в постель, Бенедикта вышла из дому и направилась вдоль аллеи, обдумывая что-то.

Она остановилась на холодном ночном ветру, запрокинула голову, закрыла глаза. Она пыталась собраться с мыслями, сконцентрироваться.

– Марко, – наконец прошептала она. – Ты помог мне однажды в Фергеосете… Не мог бы ты снова прийти нам на помощь? Я не знаю, где ты находишься, если ты вообще существуешь, и тем более я не знаю, слышишь ли ты меня. Но если ты слышишь меня, то приди! Твоей племяннице Ванье приходится очень туго. Я не знаю, в чем дело, но мне так хочется помочь ей, а она не желает довериться мне. Тебе известно, что теперь меченой являюсь я, а меченые из рода Людей Льда призваны служить Тенгелю Злому. Но я отказываюсь это делать. Я хочу идти тем же путем, что и Тенгель Добрый, Хейке и многие другие. Я хочу одолеть нашего злобного предка. Но прежде всего моим долгом является забота о своем роде, я должна защищать его от всяческого зла. Но тут я бессильна что-либо сделать. Я совершенно не понимаю, что происходит с Ваньей, но мне ясно, происходит что-то серьезное. Поэтому, если ты меня слышишь, Марко, приди к нам на помощь как можно скорее! Думаю, дело не терпит отлагательств, иначе мы потеряем ее!

– И с ней не происходит ничего нового, – продолжала дальше Бенедикта. – Она ведет себя так же, как перед отъездом в Тронхейм, может быть, чуточку лучше. Когда она вернулась домой, она выглядела здоровой и свежей, но теперь все началось снова – с удвоенной силой. Нет, стало хуже во много, много раз! Что-то в Липовой аллее мучает ее.

– Марко, – тихо произнесла Бенедикта. – Марко, Марко, ты слышишь меня?

На небе безмолвно сверкали звезды.

Всю ночь она ждала, что Марко подаст ей знак, она лежала в постели и прислушивалась, глядя в темноту, но ничего не происходило.

А через день ей позвонили по телефону из Лиллехаммера.

Кристоффер просил ее помочь ему справиться с эпидемией в больнице, дело обстояло так, что если сын муниципального советника не будет спасен, больницу закроют.

Разве не на дочери муниципального советника собирался жениться Кристоффер? Все выглядело со стороны не слишком привлекательно.

Хорошо было то, что Кристоффер хотел, чтобы она взяла с собой Андре.

Поэтому Бенедикта с сыном уехала.

Ванья была рада этому. Теперь у нее были развязаны руки. Никто за ней не наблюдал, она могла встречаться с Тамлином в любом месте. Они провели несколько превосходных дней, отмеченных несравненными любовными встречами. Сон? Разве сон мог теперь приниматься во внимание? И Тамлин совершенно выбросил из головы слежку и донесения, в мыслях у него был только его маленький, чувственный, необузданный в своей страсти человечек.

Бенедикта вернулась домой. Взволнованная, потрясенная, счастливая. Она снова встретила своего Сандера Бринка, отца Андре, и теперь не могла думать ни о чем другом. И Ванья по-прежнему чувствовала себя свободной. Тамлин приходил ночью в ее комнату, среди дня они тоже ухитрялись улечься в постель, и он разжигал в ней такую страсть, что она готова была отдаваться ему когда угодно и где угодно. Когда он бывал в особенно приподнятом настроении, он ходил голым по дому среди всех остальных, показывал ей все свои прелести – и каждый раз в ней загоралось желание. Когда она видела, как его член медленно поднимается вверх, они немедленно уединялись в какое-нибудь укромное местечко и совершали там – торопливо и лихорадочно – акт спаривания. Эти минуты она не променяла бы ни на что в мире.