Зеркало Велеса - Прозоров Александр

— Знакомься, Иван! — поднял руку, подзывая Зверева, боярин. — Это сын мой, Андрей.

— О-о, юный Лисьин! — Туземец оторвался от Василия Ярославовича, кинулся к Звереву, крепко обнял и тут же отодвинулся, похлопывая его по плечам: — О-о, какой могучий воин! Когда же, когда и мои дети так же станут со мною вровень! Это какой у тебя поход, боярин? Пятый? Третий?

— Первый, княже. — Остудил восторг родственника Василий Ярославович. — Я так помыслил, коли начинать, то на ливонцах, на кавалерах ордынских. Бо с татарами стакнешься, без опыта враз или со стрелой в брюхе, или с арканом на плечах окажешься.

— Это верно, — согласился князь. — Не те ныне крестоносцы, не те, что огнем и мечом веру христианскую несли. — Он опасливо оглянулся по сторонам и продолжил полушепотом: — Страшно сказать, служители престола папского вдруг один за другим веру истинную отвергать начали и в ересь лютеранскую перекидываться. Сказывают, иные «отцы» у себя в замках притоны разврата устраивают и похоти предаются, иные и вовсе обеты целибата отринули и жен себе берут. Многие замки присваивают и себя баронами объявляют, друг с другом вражду затевают. Нет больше ордена прежнего, совсем нет.^[16] Какая у них сплоченность ныне, коли ни веры общей, ни закона, ни власти прежней нет более? Коли в рать общую и соединяются — так токмо чтоб уделы свои от ворога внешнего удержать. А как рать нашу али польскую опрокинут — враз опять, что тараканы, по замкам и городам разбегаются. Посему и мыслю: никто за кавалера Карла не вступится, хоть бы мы и год у него осаду держали. А коли быстро суд свой правый свершим, так и вовсе хлопот не будет.

— Вот оно, проклятие Пятого креста, Андрей, — повернулся к сыну боярин. — Не дает им серебро счастья. Без веры душа мертва.

— Ай, перестань, Василий Ярославович, — небрежно отмахнулся литовец. — Пустая болтовня с этим проклятием. Коли Бог любит человека, то первое, чем его награждает, так это богатством. А грешников нищетой карает. Нешто вы, люди восхода, от прибытка когда отказывались? Ты со скобарями сговорился, боярин?

— Уговорился, княже. Идем, за стол хоть сядем. Хозяин, где ты прячешься?! Люди мои на дворе устали! Коней под навес поставь да овса им отборного насыпь! А людям горячего чего с мороза приготовь. Пива дай им вдосталь!

— А нам вина бургундского на стол! — крикнул князь.

Они втроем уселись за длинный дощатый стол, на угол. Князь Крошинский отхлебнул из деревянной кружки что-то, пахнущее яблочным соком, опять оглянулся, наклонился вперед:

— Сговорился я со смердом одним, что дрова в замок привозил. Ему заместо полушки токмо плетей полста штук выплатили. Он и уговорился за гривну серебра окрест крепости Ворзовы нас с обозом провести. Сказывал, летом там хода нет, болото, а зимой верховому пройти легко. Токмо до Рождества обернуться надобно, бо снега зима нанесет, после Рождества не пройти. По реке Синей, что смерды Зилупе кличут, до Битого дуба дойти — а там он встретит. Коли получится, так все напасти на скобарей ливонцы спишут, за ними гоняться станут.

— Нешто не узнает никто нас с тобой?

— Узнают, не узнают, — отмахнулся князь. — А подумают все едино на псковичей. Что с ними мы приходили. И погонятся, коли рискнут, за ними. А мы с добычей округ Ворзовы тихо уйдем. Нам ведь сеча ни к чему?

— На день святой Анны я со скобарями сговорился, князь. Шесть дней еще у нас. Успеем?

— За три успеем! День до Ворзовы, день округ нее лесом, еще день до Малты по тракту.

— Сил у кавалеров много?

— Полста кнехтов, может, чуть более, да дворни всякой около того. Коли скобари дело свое сделают, с десяток воинов, мыслю, всего останется.

— Ну, с Богом, — перекрестился Лисьин. — Давай, князь Иван, посылай вестника к смерду своему, пусть через четыре дня у условленного дуба нас ждет. А я пока гляну, как холопов моих хозяин привечает.

— Куда спешить, Василий Ярославович? Гонец мой доверенный по тракту поедет, через дозоры. Одвуконь. К вечеру домчится!

— Вот и пусть мчится, княже, — поднялся боярин. — Коли не сложится что, вернуться до выхода нашего успеет.

Светелка, которую отвели на постоялом дворе Андрею, была размером не больше той, в которой он жил у себя дома — там, в будущем. Однако холопы — и княжеские, и боярские — вовсе оставались ночевать на конюшне в сваленном у стены сене. В доме их только кормили да пивом отпаивали — зато от пуза. Зверев же — после нескольких дней жизни на морозе — в теплом доме да после пары кружек вина сомлел и мужественно проспал почти сутки — вечер первого дня, ночь и следующий день, что не помешало ему после ужина снова завалиться в теплую, пахнущую сеном постель.