Последний из рыцарей - Сандему Маргит

— Мы незаметно проведем Ульвхедина в трактир и подкупим хозяина, чтобы он никому не говорил про нас. А ты, — Виллему обратилась к Андреасу, — можешь уже сегодня уехать обратно в Элистранд.

Андреаса это явно обрадовало.

Они быстро вернулись в трактир и сняли там две комнаты.

Теперь им оставалось только ждать.

С трудом, сдерживая гнев и разочарование, фогт снова явился к судье.

— Я уверен, что они мне солгали! Все как один!

— На чем основаны ваши подозрения?

— Когда мы стояли на холме, мы видели, как из Гростенсхольма в сторону усадьбы Элистранд быстро отъехал какой-то экипаж. Именно там и жил этот Ульвхедин.

— Предположим. И вы поехали за ним?

— Конечно. Но фру Габриэлла утверждает, что в том экипаже ехала она.

— У вас есть основания сомневаться в ее словах?

— Да. Иначе я не понимаю, кто та женщина, которая сперва зашла на кладбище, а потом пешком пошла в Элистранд.

— Какая-нибудь служанка. Или работница.

— Они все были на празднике.

— Фру Габриэлла — мой друг, она не лжет, — раздраженно сказал судья.

— Но это еще не все, Ваша Милость, — осторожно заметил фогт. — Один из моих людей утверждает, что видел, как из Элистранда выехали четверо всадников. Они поехали в сторону Кристиании. В то время та женщина была еще на кладбище.

Судья задумался.

— А вы не попытались выследить ту четверку?

— Попытались, но они как сквозь землю провалились.

— Может, они направились в Швецию? — предположил судья.

— Я тоже так думаю, Ваша Милость.

Дай Бог, чтобы так все и было, подумал судья. Ему было неприятно при мысли, что его друзья, по-видимому, провели его. Как бы там ни было, самое лучшее, чтобы этот преступник скрылся в Швеции. Так шведам и надо, судья их всегда терпеть не мог.

Он вздохнул и решительно встал.

— На всякий случай я сам съезжу в Гростенсхольм и лично допрошу тамошних людей. От меня они ничего не скроют. А если скроют… Ну, тогда, значит, они больше мне не друзья.

На лице у него появилось суровое выражение. Он был не злой человек, но не прощал, если его обманывали или не оказывали уважения его высокой должности.

В тот же день судья вместе с двумя солдатами отправился в Гростенсхольм.

Они выехали из Кристиании вечером и потому были вынуждены остановиться на ночь в придорожном трактире.

Судьбе было угодно, чтобы это оказался тот самый трактир, где скрывались Виллему, Доминик и Ульвхедин.

Виллему и Доминик безбоязненно обедали в общем, зале. Но Ульвхедину нельзя было показываться на людях.

И, конечно, судья и Виллему столкнулись нос к носу!

Обоих одинаково смутила эта встреча. Судья нашел, что Виллему еще замечательно красива, несмотря на свой возраст.

— Фру Виллему! Какая встреча! А я думал, что вы сейчас подъезжаете к своему дому в Швеции. Говорили, будто вы собирались выехать из Гростенсхольма неделю назад.

— Я заболела в пути, — быстро нашлась Виллему, — и мой муж решил, что нам лучше подождать здесь, пока мне не станет лучше.

— Но теперь вам уже лучше?

— Да, я… — К ним подошел Доминик, и Виллему повысила голос. — Мы надеемся, что уже завтра поедем дальше.

Мужчины сдержанно поздоровались. Они плохо знали друг друга, потому что Доминик редко бывал в Норвегии.

— Фру Виллему, надеюсь, вы простите меня, но закон обязывает меня осмотреть комнаты, которые вы занимаете в этом трактире. Со мной мои люди, они вооружены.

Виллему поняла, что лгать дальше бесполезно. Судье было достаточно спросить, сколько человек приехали с ней, и присутствие Ульвхедина будет обнаружено.

— Прошу вас, Ваша Милость, сядьте за наш стол, мне надо кое-что сообщить вам, — покорно сказала она, и судья, хоть и неохотно, выполнил ее просьбу.

— Да, Ульвхедин с нами, — вздохнув, сказала она. — Или Чудовище, как его когда-то прозвали. Мы собирались переправить его в Данию.

— Вы полагаете, что датчане заслуживают такого подарка? — сдержанно спросил судья. В разговор вмешался Доминик:

— Ваша Милость, я согласен, что некоторые действия Ульвхедина заслуживают осуждения. Но он был болен, был в плену проклятья, тяготеющего над многими представителями нашего рода. Он не отвечал за свои поступки. В последний год он сделал все, чтобы искупить свою вину. Теперь мы полностью ему доверяем. Он совершенно неопасен, и в этом большая заслуга моей жены. Было бы несправедливо арестовать его именно сейчас.