Дочь похитительницы снов - Муркок Майкл

Наш хозяин проявил изысканное радушие. Он не преминул осведомиться о моем состоянии, потом сообщил, что если у меня возникнут какие-либо вопросы, он с радостью ответит на них – при условии, что они не выйдут за пределы его скромных познаний. Мне подумалось, что Фи держится со скромностью гения, сознающего свою гениальность. Он подвел меня к нише в стене и указал на мой меч, лежавший в этой нише.

Фроменталь тактично сказал, что вспомнил о срочном деле на окраине и вынужден нас покинуть. «Увидимся позже», – прибавил он.

Ученый Фи предложил прогуляться по саду тенистых цветов, где, прибавил он, тихо и уютно и царит сказочный аромат. Я не стал отказываться. Он ласково взял меня под руку и вывел из дома. Мы двинулись по улице с ее стройными рядами сталагмитов, уходящих в неведомую даль в свете реки. Приглядевшись, я внезапно сообразил, что гигантские сталагмиты суть дома. Любой романтик на моем месте преисполнился бы неизбывного восхищения перед этим чудом природы и человеческих – почти человеческих – рук. В этом месте царила красота, о которой издавна грезили поэты. Какие слова, чтобы описать подземелье, подобрал бы, к примеру, Гете? Ощутил бы он себя придавленным этой красотой, подобно мне?

Следом за Ученым Фи я пересек улицу и приблизился к стене, в которой была дверца. За дверцей скрывался роскошный вид, весь в жемчужно-серебристых тонах, – огромные, изумительной прелести растения, тянувшиеся ввысь от единого массивного корня и раскрывавшиеся точно зонты, образуя над головами свод из переливчатых мембран. Эти растения напоминали внутренние органы какого-то немыслимого существа, казались изображениями в разрезе из книги по медицине. Они источали густой наркотический аромат, который отнюдь не притуплял чувств – наоборот, делал их острее. Я сразу стал словно лучше видеть, замечать больше деталей и оттенков. Фи сказал, что в Мо-Оурии сады, подобные этому, покрывают территории площадью с целые страны верхнего мира. Оказалось, что сами цветы и их стебли – важнейший источник питания, еще из них делают лекарства, изготавливают мебель и так далее. Растут они на плодородной земле, которую река намыла на поверхности.

– Река приносит все, в чем мы нуждаемся. Пищу, тепло, свет. Поначалу мы жили в башнях и галереях, сотворенных и пробитых течением, но со временем – ведь нас становилось все больше – научились строить дома изнутри. Выяснилось, что для этого не нужно особого умения.

Я не слишком хорошо понимал его объяснения, однако не мог не спросить, давно ли существует подземная цивилизация. Мне попросту не верилось, что никто из людей прежде не проникал в этот мир и не возвращался обратно с историями одна чудеснее другой на устах. Ученый Фи печально покачал головой. К сожалению, сказал мой спаситель, сам он не очень хорошо разбирается во времени, но обязательно найдет кого-нибудь, кто сумеет мне ответить. Лично ему кажется, что его народ древностью не уступит людям. Путешествие между двумя мирами – всегда дело случая, ибо, чтобы попасть из мира в мир, нужно пересечь земли за пределами света, а людские способы преодоления больших расстояний едва ли могут здесь пригодиться. Потому-то народ офф-моо не проявлял любопытства и не пытался проникнуть в края, которые Ученый Фи назвал «стороной Хаоса»: возможно, он разумел мой мир. Надо признать, что представления офф-моо об устройстве мироздания были чужды мне не менее, чем их методы лечения. Я не мог их принять, против них восставало все мое естество, но я слушал и запоминал – из уважения к чужой вере.

Мало того, я, похоже, в какой-то мере уловил логику мышления офф-моо, стал отчасти понимать, как они представляют себе действительность. Поэтому меня уже не удивляло, что Фроменталь преклоняется перед офф-моо.

Блуждая в наркотической дымке под сенью растительных вен и артерий, пульсировавших над головой, я мимоходом подумал, а не послать ли к дьяволу Гитлера с его сворой и не остаться ли здесь – здесь, где жизнь такова, какой она должна быть.

– Фроменталь вместе с другими уйдет в Мо-Оурию, когда прилив достигнет четвертой гармонии, – сообщил Ученый Фи. – Вы присоединитесь к ним? И слышите ли вы гармонии, граф Ульрик? Знакомы ли вы, – в его глазах замерцала насмешливая искорка, – с нашей мистической погодой?

– Боюсь, что нет, – откликнулся я. Он достал из рукава маленький металлический предмет, сжал его в своих длинных и изящных пальцах, на взгляд – чересчур слабых даже для того, чтобы удержать птичье перо. Потом дунул в этот предмет. Послышался мелодичный звук.