Смерть за смерть. Кара грозных богов - Гаврилов Дмитрий

– Эко загнул! Ты рассказывай, покамест мой волхв за снадобьем ходит, – ответил Олег, поворачивая, словно бы в размышлениях, ножны в пальцах, туда-сюда.

– Могу не поспеть, – возразил было пленник.

– Можешь, – согласился князь. – Так что поспешай! А Мизгирь, – Олег кивнул волхву, – сделает, что должно.

– Перевязать бы, – участливо заметил Гудмунд. – Вон уж весь рукав в крови.

– Это сейчас лишне. Будет и дальше жилы тянуть, и вовсе не понадобится, – отозвался Олег. – Имя!

– Херед.

– Вот так-то лучше. Выкладывай. И если вдруг изречённое тобой меня сильно удивит, я подарю тебе жизнь. До поры до времени.

Глава 4

По велению дяди синеглазая Затея села за стол. Аккурат напротив Розмича.

– Ну, похвастались, и будет, – заключил Жедан. – Теперь поговорим всерьёз. Я человек непростой, про богатства мои многие знают. Да и покойный отец Затеи не из бедных был. Девица у нас не только красива, но и с приданым.

Розмич хотел возмутиться, сказать, мол, о выгоде даже не думал! Но Полат опередил:

– Наш жених не от корысти пришёл.

– Знаю, – кивнул Жедан. – Но дело не в этом. Затея привыкла к достатку. Ломать эту привычку поздно, да и незачем. В том, что дружинники на довольствии княжеском живут, ничего дурного не вижу. Только этого мало.

Розмич никогда не смущался своего положения, а о достатке не думал вовсе. Теперь же пригорюнился. Ежу ясно – не сможет простой дружинник одевать жену в шелка, да и прислужников нанять не по карману. Станет ли Затея сама у печи стоять и воду из колодца таскать? Вряд ли.

Жедан будто мысли прочитал:

– Я не за бедность попрекаю. Да и не попрекаю, если прислушаться. – Купец помолчал немного, будто подбирая слова или собираясь с силами: – Я помощи от зятя хочу.

– Какой? – выпалил Ловчан.

– В деле моём, в торговле. Службу для этого оставить придётся.

– Вот ведь! – воскликнул Ловчан, с досады стукнул кулаком по столу.

Полат же остался спокоен, и Розмич тоже. Всякий знает – служить одновременно и князю, и семье очень непросто. Не каждая женщина согласится большую часть жизни провести, ожидая, когда муж из похода вернётся. В одиночку вести хозяйство, воспитывать детей. Поэтому многие дружинники женятся поздно, лишь после того, как со службой покончат.

– Оставлю, – охрипшим голосом пообещал Розмич. Жаль, конечно, но что поделать?

Купец снова кивнул и заметно повеселел. Видимо, готовился уговаривать и доказывать, а всё оказалось проще. Последний заготовленный довод всё-таки озвучил:

– Затея всё отцово и моё состояние наследует. Так что не пожалеешь.

Розмич криво усмехнулся. Зачем богатства, если ради них придётся оставить любимое дело и примкнуть к купеческой братии? Последнее было горше всего: если воинов обычно с волками сравнивают, то купцов – с лисами. Хитрые, изворотливые, и язык мало чем от помела отличается. Если помогать Жедану в торговле – и самому придётся с совестью договариваться, а этого Розмич не умел. И, коли по правде, уметь не желал.

Не для того боги людей создали! Человек должен быть сильным и честным, а кто живёт иначе – нелюдь. Вот и купцы, Велесовы любимчики, если верить молве, не совсем люди, как и волхвы. Впрочем, о кузнецах, и мельниках, и охотниках тоже много чего рассказывают…

Молчание нарушил Полат:

– Ну что же! Всё обсудили, теперь можно и отметить сговор.

Бутыль заморского вина появилась чуть ле не из воздуха. Глаза Жедана и Затеи округлились, а Ловчан растянул губы в довольной улыбке. Редкий кудесник сумел бы выказать такую ловкость.

И хотя князю перечить не принято, Розмич осмелился сказать:

– Не всё.

Расслабившийся было Жедан тут же подобрался, уставился выжидательно. Затея тихонечко пискнула. Полат и Ловчан замерли в недоумении, а кто-то из белозёрских бояр печально вздохнул.

– Люб ли я? – прошептал Розмич.

У самого сердце при этих словах сжалось до размеров горошины. Взглянуть на Затею оказалось сложнее, чем перешибить лбом дубовое бревно.

Девица на взгляд не ответила – глаза будто приклеились к столешнице, а щёки пламенели ярче купальского костра. Наконец Затея призналась:

– Люб. Уже три седьмицы… люб.

Спросить-то Розмич спросил, а что сказать в ответ, не знал. Замер каменным изваяньем и шевельнуться боялся. Осознать своё счастье тоже не мог, мысль просто не умещалась в голове. И душа вдруг распахнулась, стала до того большой, что едва грудь не разорвала.