Ручной Привод - Панов Вадим Юрьевич

«Входить или нет? – Девушка колебалась всего мгновение. – А чем я рискую?»

И шагнула внутрь.

– Ну, что, поедем наверх?

Но сначала нужно с кнопками разобраться…

Стандартная панель управления – с кнопочками этажей и вызова диспетчера – отсутствовала. Вместо нее в хромированную стену были встроены плоский двадцатидюймовый монитор, под ним – клавиатура, а справа – сенсорный квадратик «мышки».

– И что?

Да ничего. Что хочешь, то и делай.

Вариантов, собственно, два: уйти или надавить на крупную красную кнопку с надписью «Пуск». Нет, на самом деле, вариант всего один: надавить.

И Юля надавила.

– Кто-нибудь, выключите это!

Бесполезно. Музыка грохотала из четырех скрытых динамиков так, что лифт дрожал, а на глаза наворачивались слезы.

– Боже!

Хард-рок-атака оказалась почище гула Ручного Привода. Гитары и ударные миллиарды раз отражались от гладких стенок лифта, пронзая на своем пути девушку. Децибелы били в мозг, вызывая жгучее желание бежать подальше, спасаться от акустической волны, пока есть силы. Юля развернулась к дверям, но в последний момент заметила открывшееся на мониторе диалоговое окно:

«Старт? Да. Нет».

«Не зря же я сюда вломилась!»

Девушка надавила на «Да».

Дверцы закрылись.

Музыка стихла.

«Кажется, угадала!»

Юля оторвала ладони от ушей и улыбнулась.

Дверцы открылись.

– Talk, scum, are you a terrorist? Are you?[3]

В камере находились четверо. Трое мужчин в военной форме и один абсолютно голый, спину которого украшали кровавые полосы.

Орал, разумеется, военный. Жирный, бритый наголо, он сидел в кресле и всякий раз, когда двое его подручных вынимали голову пленника из бочки с водой, принимался истерично визжать:

– You are a killer! A low-life! Spill your guts![4]

Обнаженный мужчина бессмысленно тряс головой, и экзекуция продолжалась. В камере пахло рвотой и мочой.

«Господи, где я?»

– Talk![5]

Юля пискнула. Жирный повернул голову, увидел лифт, и выражение звериной ярости на его лице сменилось тупым недоумением.

– Fuck me!

Правая рука потянулась к кобуре.

Девушка отшатнулась назад. Взгляд уперся в монитор, на котором светилось диалоговое окно: «Точка: Абу-Грейб. Возврат? Да. Нет».

«Возврат! Конечно, возврат!»

Девушка торопливо подвела курсор к слову «Да», и дверцы лифта захлопнулись. Через мгновение в вернувшуюся на место стену ударила пуля.

Появление в кинозале Карбида не вызвало у Арчибальда удивления. Старик отложил газету, которую читал, удобно устроившись в своем кресле, снял с ближайшей стопки верхнюю коробку с пленкой и показал ее коменданту.

«Андрей Веснин. Части 7—17».

– Совершенно верно, Аскольд Артурович, – кивнул Герман. – Спасибо.

И уселся в крайнее в ряду кресло. Старое дерево жалобно скрипнуло.

Киномеханик ловко вставил бобину в проектор, однако включать машину не стал, подошел к Карбиду, достал из кармана блокнот с карандашом и написал: «Будете смотреть один?»

– Ясень решил пойти своей дорогой, – вздохнув, объяснил Карбид.

Старик тщательно обдумал слова коменданта, после чего задал следующий вопрос: «Вы тоже думаете, что вернулся отец мальчика?»

– Да.

«Ясень отправился его ловить?»

– Да.

«А вы?»

– Торопиться некуда, – пожал плечами Герман. – У нас еще три дня, Аскольд Артурович.

«А если у Ясеня получится?»

– Тогда его похвалят, – улыбнулся Карбид. – А меня сочтут лентяем и саботажником.

Арчибальд нахмурился.

«Не вижу ничего смешного».

– Потому что не хотите. – Герман стал серьезным. – Виктору нужен авторитет, ради него он готов идти на конфликт. Но рано или поздно он поймет, что я – самый безобидный конфликт из всех возможных.

«Помогите ему понять рано».

– Он не будет слушать.

«Вы умеете говорить».

– А кто вам сказал, что я хочу?

Старик недовольно поджал губы. Чувствовалось, что он не одобряет решение и подыскивает слова, чтобы точнее выразить неудовольствие.

«Без жалости, да, Герман?»

– Или я буду его жалеть, или он станет комендантом, – жестко ответил Карбид.

«А вдруг быть комендантом – не его?»

– Если станет, значит, – его.

«В свое время вы думали иначе».

– В свое время мне тоже никто ничего не рассказал.

Старик вздрогнул, бросил быстрый взгляд на Германа и тут же отвел глаза, признавая его право на такой ответ. Кивнул. Убрал блокнот и карандаш в карман и отошел к проектору. Через несколько секунд на экране замелькали черно-белые кадры.

Юноша в школе, юноша с девушкой, юноша в институте, юноша пробует вино…

Арчибальд мастерски нарезал самые яркие, самые насыщенные воспоминания Веснина.

Юноша в тренажерном зале, судя по нагрузкам, не спортсмен, совсем не спортсмен. Юноша празднует день рождения, отец дарит ему машину. Юноша с красивой светловолосой женщиной…

– Аскольд Артурович, вы обратили внимание на отсутствие матери?

Киномеханик кивнул. Он знал, что Карбиду потребуется поговорить, а потому, поставив бобину, уселся в соседнее с комендантом кресло.

– С другой стороны, мы знаем, что его мать не умерла. Точнее, мы не знаем, что она умерла. – Герман просмотрел досье. – Ничего не написано.

Юноша говорит с кем-то по телефону, бледнеет. Юноша плачет.

– Наш молодой друг узнал, что стал сиротой.

Арчибальд вновь кивнул.

Юноша на похоронах. Хмурые мужчины, друзья отца. Розгин – Карбид узнал адвоката – стоит рядом с плачущим Андреем.

– И снова нет мамы, – заметил Герман. – А ведь могла бы поддержать сына в трудную минуту.

«Не всякая женщина может стать матерью».

Писать в полумраке кинозала было сложно, читать еще сложнее, но комендант разобрал каракули старика.

– Вы абсолютно правы, Аскольд Артурович, похоже, Андрею не повезло с родившей его женщиной.

«Это зацепка?»

– Еще не знаю.

Дверь приоткрылась, и в кинозал заглянул Черепаныч.

– Аскольд Артурович, Герман у вас?

– Да, Черепаныч, – отозвался Карбид. – Что случилось?

– Парень около болтается.

– Из больничных?

– Пришлый.

– Заблудился?

– Явно нас изучает.

– Я встречу. – Герман поднялся на ноги. – Спасибо, Аскольд Артурович.

Старик кивнул.

– И… подготовьте мне, пожалуйста, хронику Сергея Веснина. Я посмотрю, как только разберусь с гостем.