Охота на ведьм - Иванова Вероника Евгеньевна

Искорки мигнули и начали осыпаться золотистым дождем, угасая у ног Иоганна, но брат-инквизитор еще успел услышать прощальные слова духа аббатисы:

— Она вернется. Но кто будет ее встречать?

* * *

Конрад скрутил полосу разрезанной картины трубочкой и бросил в камин. Холст, некогда щедро смазанный маслом, весело затрещал, упав на раскаленные угли, и из камина в комнату потянуло горьким ароматом прошлого.

Ну надо же было пропустить эту тайную комнату! Казалось бы, все поместье от подвалов до крыши прочесали самым частым гребнем, какой только был, и все равно проглядели. Хотя если уж судить строго, ничего крамольною в ней не нашлось, один только портрет. Должно быть, его нарисовал один из придворных художников ведьмы еще до того дня, как Эрхог окончательно решила покрыть себя мраком служения Мортис. Конрад расправил на коленях одну из еще не преданных огню полос, с которой смотрело бледное, но полное сил и страсти лицо. Чем-то давно умершая ведьма напоминала Линну. Или Линна напоминала ее? Те же упрямо сжатые губы, та же уверенность темного взгляда. Уверенность в том, что она все делает правильно. Наверное, именно это свойство характера девушки раз и навсегда поймало влюбленное сердце в свои сети.

Сам Конрад не то чтобы вечно сомневался, но слишком много раздумывал над приказами. Разумеется, уже исполненными, хотя подобные раздумья были самым бессмысленным в мире занятием.

Вот взять хотя бы картину. Он должен был уничтожить цветастый холст, как и любые другие свидетельства давным-давно уничтоженного культа? Да. Уничтожил? Почти. По крайней мере, к утру от портрета не останется и кучки золы. Но когда последний удар уже был нанесен, рука все-таки дрогнула. Возможно, разумнее было бы не сжигать картину, а передать ее в хранилища хоть императорской библиотеки, хоть инквизиторской. Колдовских чар в изображении Эрхог не было, об этом ясно говорило спокойное, не потревоженное ничем сияние амулета, которым сквайра снабдили при вступлении в должность. Портрет принадлежал истории, пусть давней и неприглядной, но все же заслуживающей памяти.

В том, что прошлое нужно помнить, Конрад не сомневался. Хотя бы для того, чтобы не совершать прежних ошибок. Правда, в своих прожитых годах мужчина, как ни старался, не мог найти день или час, который вдруг захотелось бы изменить. И ночь, когда юный стрелок спас жизнь еще более юного принца, все равно должна была состояться, ведь именно она подарила ему встречу с кареглазой Линной, а потом разлучила.

Еще одна скомканная полоса полетела в огонь, отблески которого осветили лежащий на столе пергамент, еще не скатанный в свиток, потому что на листе с несколькими строчками тщательно выписанных букв не хватало последних слов. Подписи.

Прошение было написано уже давно, в прошлом году, но так пока и оставалось неотправленным. Не хватало самой малости. Решимости. Конрад имеет все основания полагать, что принц разрешит ему покинуть постылую службу, но все медлил и медлил отправляться ко двору, потому что малая императорская печать на листе пергамента означала бы окончательное расставание с Линной.

Линна. Пока от нее не было вестей, а срок разговора с эльфом неумолимо приближался. Она только сказала, что успеет, и Конрад верил ее словам. Конечно, успеет. Примчится, везя с собой высочайшее дозволение заключить соглашение с остроухими, и сквайр окажется обреченным торчать в поместье до самых седин, а то и в посмертии посещать свои владения, пристально следя за тем чтобы работники исправно копались в болотной жиже.

Да, как только он скажет первое слово на переговорах, эльфы уже не примут другого представителя с человеческой стороны. Да и теперь уже не примут. Тот разведчик ведь не зря выбрал себе в собеседники сквайра, а не кого-то другого. Эх, запоздало прошение… Раньше надо было думать. Раньше надо было решаться.

Конрад поднялся из кресла, подошел к столу, смял пергамент и отправил небольшой комок вслед за последним куском холста. На несколько вдохов в комнате стало светло, как днем, и света, пролившегося за окно, хватило даже на то, чтобы разглядеть одинокую фигуру, идущую через двор.

А, это новый работник. Любитель гулять по ночам. Впрочем, свою службу несет исправно, так что пусть гуляет. Главное, чтобы к утру, до которого еще далеко, был бодр и внимателен.

* * *

Даже если бы к нему применили самые страшные пытки на свете, Марк не смог бы ответить, где провел большую часть ночи. Все, что он ответил бы: в темноте.