Профессия: ведьма - Громыко Ольга

– Ишь ты, наглая какая! – дивится Марья Моровна. – Да я тебя, Василиса Преглупая, на одну ладонь положу, другой прихлопну – мокренько станет!

– Смотри, – говорю, – как бы у самой штаны не отсырели, Марья Мордовна!

Марья Моровна зубами скрежещет, кулаки сжимает – впору камню водой истечь.

– Ну все, разозлила ты меня, Василиса, теперь…

А мне уж все едино, помирать – так с бранью.

– Как будто ты раньше шибко добрая была!

– Не перебивай, – орет богатырка тонким голосом, – когда с тобой враг разговаривать изволит, может, он что важное напоследок сказать хочет! Кабы я прежде знала, что Кощей таку стерву в жены взял, погодила бы тебя губить, ты бы Кощея скорее меня уморила!

Дай, думаю, и впрямь послушаю, заодно и время потяну, а там, глядишь, и муж подоспеет.

– Не губи ты меня, чародейка могучая, смени гнев на милость! Неужто ты, Кощею досадить надумавши, вдовить его повадилась? Тем Кощея не проймешь – ему от жен одна морока, слезинки не уронит, еще и спасибо тебе скажет, избавительнице!

– Вдругорядь не угадала! – шипит ведьма сквозь зубы стиснутые. – Кабы я Кощею только досадить хотела, уж сыскала бы, чем его пронять! Давно я за его силой охочусь, да все без толку, ровно везение Кощеево меня под руку толкает, очи застит. Открыла я тогда книгу свою колдовскую, спросила, как везение в нем истребить, да и вычитала, что не смогу одолеть Кощея прежде его жены… Что ты смеешься, бестолковая?

– Да вот подумала: ежели в книгу твою описка вкралась, ведь вся работа насмарку! Экая незадача!

– Что ты в чародействе понимаешь, девка скудоумная! – рычит Марья Моровна, ногой притопывая. – В моей книге не страницы – кожа человеческая, по ним не чернилами – кровью писано, и кровь та ровно в живом теле под кожей переливается, на каждый вопрос свой ответ слагает, кривды не кажет!

Приуныла я для виду:

– Куда уж мне до тебя, волос длинный, да ум короткий… Никак в толк не возьму, эк ловко ты с воеводой управилась, я-от думала – чары только глаза в глаза передаются?

Лестно Марье Моровне такое слышать, сделала милость, разъяснила:

– Мне на него глядеть нужды нет. Как пошел воевода с дружиной да чародеями меня воевать, за друга-хозяина мстить, Кощей им есть-пить в моем тереме заказал строго-настрого, а воевода не утерпел – вишенку с ветки над крылечком сорвал да вместе с косточкой и проглотил. С той поры под власть мою попал, исправно службу несет, о планах Кощеевых докладывает, царевен за ворота выводит… Поутру только диву дается, отчего кинжал булатный затупился, меч в рже-руде измазался?!

Пожалела я воеводу, вины ему не отмерила – где ж тут против вишни устоять? Скорей бы уже кочета клич кинули, солнышко разбудили, не век же мне ведьму разговором занимать!

Марья Моровна тоже не лыком шита – смекнула, куда я клоню:

– Зря ты, Василиса, на восход посматриваешь, к солнышку примериваешься – ему еще полчаса за краем света отмерено, подмоги тебе ждать неоткуда, Кощей ни сном ни духом не…

Осеклась чародейка, под ноги себе глядит, глазам не верит, – дрожит земля меленько, в коленках отдается. У меня от сердца отлегло, легко-легко стало – Пашкину поступь ни с чем не спутаешь, козлом скачет. Траву ветром качнуть не успело – конь златогривый вперед него домчал.

Осадил Кощей Пашку, на землю спрыгнул:

– Как чуял, что тут без меня не обойдется! Вот мы и свиделись, ведьма!

Отшатнулась Марья Моровна, ровно привидение увидела:

– Кой черт тебя принес, Кощей? Мы тут с Василисой о своем, о женском толковали, тебя не звали!

– Ага, – говорю, – судили-рядили: по забору меня размазать али по ветру пустить!

Сама же на мужа гляжу радостно – и на шею броситься охота, и отвлечь боюсь.

– Вижу, вовремя я на ваш девичник поспел, дело мало не законченное на друзей оставил, – пообещал им, что мигом обернусь, да, кажись, задержаться придется… – говорит Кощей в раздумье недобром.

– Твоя правда! – щелкает ведьма зубами кривыми. – На сей раз единым годом не отделаешься; загостишься надолго!

Вздрогнул Кощей едва приметно, слова ответные подрастерял, зато я не сплошала:

– Погоди, Марья Моровна, не хвались, прежде за дело примись! Не уловивши бела лебедя, да кушаешь, не подстреливши ясно сокола – рано перья щипать, не узнавши добра молодца – нечего срамить его! Пришел он не сказки тебе рассказывать и не твои слушать, пришел насмерть биться, от тебя, проклятой, добрых людей избавить!