Тимиредис. Летящая против ветра - Кузьмина Надежда

Думала я недолго. За всю жизнь у меня не было ничего своего. Если рубаха - то обносок. Если обувка - то самые дешевые лапти с напиханными для тепла шерстяными оческами. И тут такая драгоценность! Конечно, надо прятать!

- Ну ладно. Решили, тянуть не стану. Сейчас посуду сполоснем и сделаем, - кивнула Тин.

Я глядела во все глаза. На то, как Тин подошла к правому - большому - сундуку, сделала непонятный жест, и крышка сама открылась. На здоровенную книгу в черном переплете, которую она оттуда достала. На то, как она положила ее на середину стола, стала листать, бормоча под нос, пока не ткнула пальцем - вот! Зачитала что-то вслух - на мой взгляд - полный бред, такого и пьяный Гуслич после самогонки нашего шинкаря не выдавал! Поманила меня пальцем. Расстегнула мою рубаху на груди, ощупала грудину пониже ямки, где сходятся ключицы.

- Вот тут пойдет! Теперь, Мири, терпи!

И, положив на это место кольцо печаткой кверху, прижала его ладонью. И снова, уткнувшись носом в книгу, начала произносить странные слова. Сначала было ничего - просто холод ободка. Потом тепло, жар… и боль, как от ожога! Резкая, режущая, рвущая. Я чуть не заорала в голос. Но вместо этого прикусила губу, стиснула кулаки и зажмурила изо всех сил глаза. Тин же предупредила, что будет больно! И я хочу его сохранить…

Что было дальше - сама не знаю. Открыв глаза, увидела потолок и брызгающую на меня водой Тин.

- Очнулась? Я уж решила, что что-то напутала. Ну, вставай, давай проверять, что вышло.

Я дернулась - опять будет больно?

- Нет, не будет, не пугайся. И посмотри сама на грудь - никаких следов нет.

Я скосила глаза вниз. И вправду, ключицы, тощая грудина с выступающими ребрами и парой сосков - и никаких следов кольца.

- Слушай. Кладешь ладонь - считаешь до ста. Убираешь ладонь - смотришь. А получить кольцо назад сможешь, только когда найдется человек, прав у которого на него не меньше, чем у тебя самой, поняла? Тогда положишь его ладонь поверх своей, досчитаешь до трехсот и оно возникнет в руке. Давай. Клади руку и считай!

- А я не умею до ста…

- А до скольких умеешь?

- До дюжины.

- Дальше повторять за мной будешь - заодно и поучим.

Я положила ладонь пониже ключиц и послушно уставилась Тин в рот.

Мы доползли до полусотни, когда та сказала - хватит! И велела убрать руку. Я посмотрела вниз - на моей коже горели те же голубовато-серебристые знаки, что были на печатке кольца. Только сейчас они были не в ноготь указательного пальца величиной, а большими - в половину ладони. И как бы светились изнутри.

Я захлопала глазами. Вот это да! Тин - настоящая волшебница! А, если у меня Дар, я тоже так смогу?

Тин усмехнулась:

- Как научишься свободно эту книгу читать, так и сможешь! А сейчас давай ложиться спать - пора.

Летние дни тянулись сладким кленовым сиропом - тягучие, золотистые, восхитительно длинные. Солнце поднималось из-за дальних гор, освещая поляну в редколесье, где стоял наш дом. Дел в деревнях сейчас было немного - летом болеют мало, разве что какой несчастный случай произойдет. Зато пару раз Тин звали подыскать хорошие места для постройки новых домов и рытья колодцев при них. Тин долго бродила по вершине облюбованного холма, забраковала выбранное место, заставила сдвинуть углы на два десятка локтей и развернуть, показала, где должна быть печь, а где - кровать. Ходившие за ней с киянкой хозяева покорно кивали головами и заколачивали в землю колышки. Мне Тин велела встать в сторонке, чтоб не мешаться, закрыть глаза и попытаться почувствовать - где тут плохо, а где - хорошо.

Я сделала, как она велела. Прислонилась к стволу дерева в тени, закрыла глаза и стала поворачивать лицо туда-сюда. А что такое хорошо? Это когда тепло? А плохо - холодно? Или я неверно понимаю?

- Хорошо - хочется прийти и там остаться. А плохо - испытываешь беспокойство, тебе неуютно. В общем, дискомфорт.

Тин, к слову, часто вставляла в речь незнакомые мне слова. Внимательно следила, чтобы я спрашивала, что они значат, запоминала и употребляла их как можно чаще. А часть слов, вроде привычной мне с детства задницы, произносить запретила, сказав, что девушки таких слов не говорят. Я уставилась на нее и спросила - а сидят эти вежливые девушки на чем?

Оказалось, не на задницах, а на задах. Если честно, разница мне принципиальной не показалась.

Пока думала о расширяющемся лексиконе, Тин оказалась рядом и, велев не открывать глаз, потащила за собой. Время от времени останавливаясь и спрашивая: