Дикий Талант - Обедин Виталий

По правую руку от Лоты (место по левую предназначалось моему графу) сидел коренастый дворянин в малиновом камзоле. Он выделялся среди присутствующих благодаря мощным плечам, длинным рукам, развитую мускулатуру которых не могла скрыть даже одежда, и короткой стрижке на военный манер. Несмотря на кружевные манжеты, подметающие стол, я разглядел белые полоски шрамов, боевой вязью покрывавшие кисти его рук. История поединков выглядела ничуть не короче, чем моя собственная. Позади коренастого, на спинке кресла, висела перевязь со шпагой и кинжалом. Клинки были с открытыми гардами, что давало больше свободы руке фехтовальщика, позволяя делать сложные перехваты и активней работать запястьями, но одновременно лишало пальцы и кисти дополнительной защиты.

Это не просто опытный боец, не завзятый дуэлянт. Нет! Более опасная и хищная рыба. Профессиональный убийца на страже интересов семейства. Едва мы с Генри вошли, мужчина в малиновом камзоле поднял взгляд. На графа он почти не обратил внимания. Только едва заметно кивнул да приподнял уголки губ в приветственной улыбке. Другое дело я. Меня обладатель малинового камзола буквально пронзил взглядом. Внимательные глаза высокородного убийцы обежали меня с ног до головы: сняли мерку с ширины моих плеч, объема грудной клетки, величины роста, длины рук и ног. Этот взгляд был одновременно предупреждением и угрозой: не нравится? Попробуй это озвучь!

Я опустил глаза, отказываясь принимать вызов.

Пятеро господ.

Плюс прислуга — две служанки (одну из которых, Герду, я уже видел) и подтянутый седовласый мужчина в расшитой серебром ливрее, по виду не то дворецкий, не то мажордом.

Восемь человек.

Плюс повар на кухне. Плюс садовник, который непременно должен ухаживать за садом, явно в запустении не пребывающем. Конечно, это может быть наемный работник, но лучше посчитать его сразу, чтобы не ошибиться. Плюс привратник. И наконец, плюс таинственная личность — Жан-Половинчик.

Итого двенадцать человек.

Двенадцать трупов, если придется брать особняк штурмом.

— Генри, — улыбнулась Лота. — Ты, верно, проголодался, кузен! Слугу можешь отпустить, пока здесь мессир Флэшер, — человек в малиновом камзоле почтительно склонил голову, — нет нужды в лишних ножах и пистолетах.

Граф Тассел улыбнулся и, повернувшись ко мне, протянул руку. В пальцах блеснуло серебро.

— Д-держи! Об-бнов-вишь с-свой г-г… г-г-ггг…

— Гардероб, милорд. Как прикажете, милорд. Я больше не буду вас позорить своим недостойным видом, милорд

Мы все больше вживались в роли слуги и господина. Кстати, в связи с этим… Интересно, серебро — в счет будущего жалования или от графских щедрот?

— Если ты голоден, Дакота, иди на кухню. Ива, — вторая служанка, на пару лет моложе Герды, чуть присела, прихватив пальчиками края платья, — накормит тебя.

— Благодарю, миледи. Я воспользуюсь вашим гостеприимством сразу по возвращении из города.

— Не забудь свои дорожные бумаги. Ищейки из Второго департамента так и рыщут вокруг в поисках смутьянов и саботажников, — не отрываясь от разделки фаршированного перепела, сказал Феррин. — А один твой вид, обезьяна, достаточный повод для того, чтобы сделать тесную тюрьму Наола еще теснее. И смотри не покупай ничего алого! Не то сильно пожалеешь.

— Благодарю за совет, ваша милость. Вы очень добры.

— Как же, добр он, — хмыкнул малиновый лорд. — Не хватало, чтобы у нашего Генри начались неприятности из-за неосмотрительно нанятого варвара! На кой тебе понадобилось брать эту дрессированную гориллу, родич?

Это вновь был вызов, и вновь я его не принял.

— П-потому и н-нанял, что дрес-сирован-н… нннн… — Граф вновь зашелся в мучительном приступе, но справился особой и неожиданно чисто выговорил: — Что дрессированная. С-ступай, Д-дакота!

— Я мигом обернусь. Туда и обратно, — пообещал я.

Граф только небрежно махнул рукой.

Выйдя на улицу, я первым делом развязал шейный платок: хоть он и был красным, а не алым, рисковать не стоило — едва ли стража будет разбираться в тонкостях вроде оттенка запрещенного цвета.

Алой компанией именовали партию наольских дворян, у которых за душой не имелось ничего, кроме шпаг, а число дыр в головах, через которые вместо мыслей свистел только ветер, превышало даже число дыр в карманах. Без кола, без двора, с одним ничего не значащим титулом наперевес, эти сорвиголовы считали ниже своего достоинства просто торговать шпагами. Вместо этого они гордо именовали себя "борцами за независимость Наола» и подчеркивали это, наряжаясь в алое — цвет свободы. У кого не хватало денег на колет или плащ нужного цвета, надевали алые шарфы.