В ловушке времени - Сандему Маргит

— Что же нам делать?

— Разумеется, я испробую все приемы пробуждения, которые мне известны. Но как вы, вероятно, знаете, я не гипнотизирую моих пациентов, не погружаю их ни в сон, ни в транс. Мы называемэто трансом. На самом деле это полнейшее расслабление, благодаря которому они могут перенестись, если можно так выразиться, в «другой мир». Они полностью отключаются от настоящего. Но с Тувой… Тут что-то совсем другое.

— Может быть, вызвать врача? — предложил Йонатан.

— Пока подождем, — с озабоченным видом произнес доктор. — К тому же я не думаю, что врачи смогут что-то сделать. И… если это вас как-то успокоит, докторское звание принадлежит мне по праву. Я сдал экзамены на врача и работал в больнице, пока не счел, что данная специальность даст мне намного больше — во всех отношениях. Что за меня и не любят традиционные медики, — сухо заключил он.

— Теперь мы знаем, что Тува в надежных руках, — ответил Натаниель.

Они с Йонатаном перешли в маленькую «гостиную», все убранство которой составляли диван, пара стульев и журнальный столик, очевидно, перекочевавшие сюда с чердака Волленов, где хранилась всякая ненужная мебель. Квартирка Лисбет была обставлена по-спартански, и вместе с тем здесь было все необходимое.

Примерно через час доктор Сёренсен был вынужден признать свое поражение. Он вышел к ним в гостиную.

— Я перепробовал все! Приемы пробуждения, терапию, медикаменты. Ни малейшей реакции. Это ужасно, я такпереживаю! Разумеется, ее нужно положить в больницу, хотя я сомневаюсь, что они смогут помочь ей.

— А какая альтернатива?

Доктор покачал головой.

— Никакой. Только ждать. Кто знает, может быть, она еще проснется сама. А до тех пор, конечно же, придется поддерживать ее с помощью внутривенных вливаний и установить возле нее круглосуточное дежурство.

Мрачная перспектива! Притом неизвестно, вернется ли к ней вообще когда-нибудь сознание.

— А электрошок? — спросил Йонатан.

— Нет, нет, тут это не поможет. К тому же, от подобных методов лечения сейчас уже отошли.

— Ладно, тогда попробуем сделать, как я предлагаю, — сказал Натаниель. — Вы погружаете меня в транс, и я следую за ней.

— Но это невозможно, я вам уже говорил. Ведь то, что с ней происходит, происходит только с ней, —вы не можете принять участие в событиях, которые разворачиваются в ее сознании! Иначе получится, как с тем человеком, который видел сон, а несколько дней спустя набросился на знакомого со словами: «Ты чего делал в моем сне? Я тебе покажу, скотина, как лезть в чужие дела!»

Они рассеянно улыбнулись.

— Натаниель способен на многое, — сказал Йонатан. — Дайте ему попробовать!

— Но как? Каким образом, по-вашему, он сможет ее найти? Нет, ничего не выйдет.

— Вы правы, — решительно сказал Натаниель, — я тоже сомневаюсь, чтобы из этого что-то вышло. Но давайте, я вернусь для начала в свое последнее воплощение! Узнаю хоть, что это такое. Может быть, мы потом придумаем что-нибудь гениальное.

— Я не возражаю, — ответил доктор. — Мы можем воспользоваться этим диваном.

Йонатан уселся в сторонке на стул и стал наблюдать. Из маленькой спальни не доносилось ни звука, — Тува по-прежнему лежала не двигаясь.

Натаниель с легкостью ухватил суть приемов доктора Сёренсена. Ему уже однажды доводилось полностью расслаблять свое тело, — когда он был в склепе в Англии, — причем настолько, что жизнедеятельность организма практически была на нуле. Итак, сознание его очень быстро переключилось, и доктор мог с ним заговорить.

Йонатан хранил полнейшее молчание.

— Мы сейчас в 1850 году. Перед тобой дверь, выйди в нее! Ну как, ты уже вышел? Хорошо. И что же ты видишь?

Доктор перешел на «ты», чтобы упрочить контакт с «пациентом».

— Свет, — ответил Натаниель после продолжительной паузы. — Золотистые облака. Приветливых людей. Я свободен.

— Значит, это не инкарнация. Ты в «промежуточном мире», как его называла Тува. А еще это можно назвать состоянием ожидания. Оно прекрасно, не правда ли?

— О да! Я хочу здесь остаться.

— Этого хотят все. Смерть, она ничуть не страшна. Но нам нужно двигаться дальше. В 1790 год.

И доктор в два счета переместил Натаниеля, однако результат был тот же: ничего, кроме эйфорического состояния между смертью и новой жизнью.