Время мушкетов - Юрин Денис

– Ну, веди малец «Ну, и?» – рассмеялся над собственным каламбуром уже окончательно подобревший и смирившийся с происходящим охотник.

Аке слишком резко поднял руку, занеся широкую ладонь, чтобы по-дружески хлопнуть парнишку со странным именем по плечу, но, заметив, что молодой монах испуганно зажмурился, передумал и опустил перепачканную грязью пятерню.

– Мое имя Нуимес, но можешь называть меня Ну, уважаемый бр… – привычное обращение к прихожанам «брат» чуть не слетело с языка, но юноша вовремя спохватился, что охотник исповедует другую веру, и заменил его на нейтральное «гость».

Охотник и монах ушли, а отец Патриун еще какое-то время постоял в дверях, внимательно осматривая мирно спящую округу. Примерно через час Марсола потихоньку начнет просыпаться, наступит первый полноценный день его миссии, цель которой по-прежнему оставалась неизвестной.

* * *

В старой церкви давно не проводились службы, а в некоторые помещения не ступала нога человека несколько лет. В принципе, прежде чем приглашать на проповедь прихожан, нужно было провести основательную уборку, избавиться от пыли, грязи и паутины по углам. Однако на это потребовалось бы не менее трех-четырех дней, раньше юный монах и старик-священник не успели бы превратить грязный свинарник в обитель чистоты.

Охотник сдержал обещание и как только переступил порог, тут же отправился спать, подтвердив свои слова, что церковные дела его не касаются, одним из самых приятных дел и чудовищным храпом, разносившимся гулким эхом среди запыленных стен. Святому же отцу пришлось позабыть об отдыхе, который тем не менее был ему крайне необходим после бессонной ночи и бойцовских приключений.

Понимая, что помощи в сражении с грязью ждать не от кого и все резервы в лице молодого монаха уже задействованы, священник вместе с пареньком засучили рукава и взялись за тряпки. Несмотря на обстоятельства, которые явно были «против», преподобный Патриун твердо решил возобновить служение Индорию именно в этот день, поэтому, не жалея сил и не сетуя на горькую судьбу, ползал на карачках и оттирал въевшуюся в половые доски грязь. За принципы приходится дорого платить, спина священника еще больше заныла, а в шее появилась тупая, ноющая боль. Дряхлое тело усиленно боролось с бездумным эксплуататором-хозяином, показывая, что устало и не сможет долго выдерживать подобные нагрузки. Силы стали быстро иссякать, и поэтому обитатели церкви решили ограничить уборку лишь наведением относительной чистоты в зале для молений. Вымыв окно с подоконником, собрав паутину по углам и прибив пыль на всех бросающихся в глаза местах, священник и его юный прислужник перешли к последней стадии подготовки – расстановке извлеченной из сундуков церковной утвари.

Колокол зазвонил лишь к десяти утра, оповещая всех верующих о торжественном событии. Двери храма открылись. Индорианская Церковь, пусть и совсем не помпезно, но все же вернулась на новые земли. Правда, как оказалось, жители Марсолы не восприняли колокольный перезвон как приглашение на долгожданный праздник. Облаченный в одежды для служения преподобный отец Патриун вот уже долее часа сидел возле алтаря и печально взирал на ряды пустых скамеек. Посетителей не было, напуганные недавними событиями прихожане не спешили возвращаться к моленьям, хотя на улице возле входа в храм собралась довольно внушительная толпа зевак.

– Так, может, мне выйти и пригласить? – робко предложил не менее святого отца переживающий из-за отсутствия паствы монах. – Может, они просто не поняли?

– Не надо, – покачал головой Патриун и расстегнул режущий горло тугой воротник парадного одеяния. – Мы не должны быть навязчивыми. Ты не скоморох, чтобы народ прибаутками зазывать, а храм не ярмарочный балаган. Кому нужно, сам придет!

Более чем скромные ожидания не оправдались. Патриун не рассчитывал на толпу истосковавшихся по Вере горожан, он предполагал, что в первый день моленья посетят лишь всерьез задумывающиеся о переходе на Небеса, и поэтому очень богобоязненные старушки, но даже они, бывшие в последнее столетие основным костяком паствы любого прихода, не осмелились переступить порог. Слухи о нависшем над церковью проклятии оказались сильнее желания пообщаться с высшими и, по искреннему убеждению многих, всемогущими силами.

– Ваше Преподобие, так, может, вам на улицу выйти? Верующие вас увидят и успокоятся. А если вы к ним обратитесь… – не унимался непоседливый молодой монах.