Заклятие предков - Прозоров Александр

— Да не Псков, а Полоцк, и не норманны, а жмудины, и не захватили, а биты были в Полоцком княжестве, — поправил воина Олег. — Ну, кто же Псков захватить способен, право слово? Да там стены в две сосны высотой! И населения больше, нежели норманнов всех с детьми, бабами и рабами вместе взятых, да еще рати судовые с ладей торговых склады от разора защищать станут… К нему, почитай, лет двести и подходить-то никто не решался.

— Ништо, и до Пскова дойдем. — Ильтишу кинул нож на стол и зачерпнул полную горсть орешков. — Чай, не варяги, меч держать умеем.

Олег промолчал. Вечно нищие скандинавские наемники никогда не отличались честностью и чистоплотностью, характер имели вороватый, но вот чего у них не отнять — драться они умели и даже любили, числясь в княжеских дружинах на равных с русскими ратниками. Разве что с конями плохо общий язык находили. Тут степняки и вправду любому могли фору дать.

Взметнулся полог шатра, и дышащий паром Мимир, плечи которого были почему-то присыпаны снегом, втащил внутрь остроносую худосочную девицу с длинными распущенными волосами. Одета она была в еще сохранивший следы вышивки и красно-синих лент на груди, замызганный сарафан, поверх которого, на плечах, лежала такая же потасканная волчья шкура. Ноги были защищены от холода тряпочными обмотками, а поверх юбки висела и вовсе какая-то дерюга. Невольница втянула голову в плечи и как-то неестественно выдвинула ее вперед, походя на африканского грифа на ветке.

— Русская… — Раб толкнул невольницу вперед, вернулся к очагу и продолжил обжаривать над огнем мясо. Хазарки сбились с ритма, освобождая дорогу новой участнице пира, забежали к ней за спину, подальше от веселого хозяина, затанцевали снова.

— Сюда иди, — поманил невольницу пальцем Ильтишу. — Откель будешь?

— Гороховецкая я, — прошептала, подходя, девица и втянула голову еще сильнее.

— Нравится тебе здесь?

— Да, мой господин.

— Вот видишь, здесь всем русским нравится, — довольно оглянулся на Олега правитель. — А ты упрямишься!

— Я не девка. — Прикрыл рот от зевка ведун. — Я птица вольная, на одном месте сидеть не люблю… Орел, короче.

Сейчас Олегу больше всего хотелось спать, а не вести споры о том, чье болото глубже да ряска вкуснее, и он отчаянно пытался придумать приличный повод, чтобы отползти в сторонку и завернуться в ковер.

— А откуда это: «гороховецкая»? — полюбопытствовал хан.

— Гороховцом городище мое зовется. — Невольница пригладила волосы. — В княжестве Владимиро-Суздальском.

— А-а, помню, — кивнул Ильтишу, откидываясь на спину. — Давай, раздевайся.

Девица стряхнула с ног обмотки, скинула шкуру, избавилась от дерюги, чуть запнулась, расстегивая ворот, подхватила подол и стащила с себя сарафан вместе с рубахой, оставшись совершенно обнаженной. Без одежды она выглядела и вовсе тростиночкой: талию можно двумя ладонями обхватить, кости таза выпирали вперед, словно подлокотники спрятанного под кожу игрушечного кресла, все ребра проступали, как на учебном пособии, а груди не обвисали только потому, что были совсем еще небольшими — детской ладошкой можно накрыть.

— Что же ты тощая такая?! — Захохотал хан, кидая в рот несколько ломтей мясной нарезки. — Хозяин не кормит?

— При отаре она садьяховской, — сообщил Мимир, крутя мясо над очагом.

— А-а-а, — понимающе кивнул Ильтишу. — Ну, иди сюда. Вон, гость мой девок урусских любит. Давай, ласкай его, пусть радуется.

Невольница послушно опустилась на колени рядом с Олегом, стала целовать его руки.

— Да перестань ты, — отмахнулся ведун. Вот чего ему точно не хватало — так это чтобы русские невольницы его в вогульском шатре обхаживали!

— Вот и я сказываю, — хмыкнул хан, — чего ты в этих уродинах находишь? Кости одни, как на столе после хаша. Давай мы тебе хороших, болгарских али вогульских девок подберем? Чтобы сиськи так сиськи, зад так зад! Чтоб ухватить — и рука чуяла, че берешь! А ты, девка, сюда ползи. Не видишь, не по нраву ты гостю!

Невольница на четвереньках, как приказано, подползла к правителю, остановилась рядом. Ильтишу запустил пятерню ей в волосы, выкрутил голову, так что девушка едва не перевернулась на спину, подхватил со стола нож:

— Никому ты, уруска, не нужна. Токмо харч переводишь…

Короткий клинок желтовато блеснул отраженным светом факелов, впился невольнице в горло.