Зубы дракона - Прозоров Александр

— Как думаешь, долго нам еще тут в кошки-мышки играть?

— Если я не забыл легенды о первых мужчинах, то дня два еще идти, — вздохнул тот. — Потом Сады кончатся, а гора станет совсем крутой. Придется лезть наверх. Поверху обходить…

И мы оба невольно взглянули на Чапу. Это был единственный из охотников, который вызывал хоть какую-то симпатию. Вот и сейчас — ему наверняка хотелось вопить от боли, но он просто говорил и говорил. Держал Ирену за руку и говорил, то ли выплескивая накипевшее на сердце, то ли пересказывая слова древней песни:

— …твой голос ласкает сердце, как теплый летний ветерок, твои глаза завораживают, как магия полнолуния, твои губы порождают желания, от которых закипает кровь, улыбка чарует, словно рассвет над горным озером, волосы волнуют, словно видения темной ночи, дыхание душисто, словно цветение персикового сада. Жесты твои легки и грациозны, руки тонки и изящны, а пальцы точены, словно изваяны резцом мастера из драконьей кости, Прекрасны линии твоих плеч, соблазнителен подъем груди, изящна талия, манят к себе движения бедер, покатость живота.

Ноги твои стройны и свежи, как первый луч солнца, а каждый шаг разит, словно лезвие меча, оставляя вечный след в душе любого мужчины. Как прекрасен румянец на прохладных бархатных щеках, как загадочен взмах ресниц, поворот головы, сколько гордой грации во вскинутом подбородке! Ты воплощаешь все радости мира, смысл жизни, цель существования, ты создана на счастье и на гибель, ибо даже смерть не страшна, если служит платой за твои объятия. Каждый миг без тебя растягивается в вечность, и пища не имеет вкуса, и влага не утоляет жажды, воздух давит грудь, сон не дает отдыха, а солнце тепла. Без тебя мир сер и скучен, и я бросился бы в пропасть, если б не знал, что увижу тебя снова, прекраснейшая женщина Вселенной…

Чапе повезло — утром он был жив. Повязка на ноге потемнела от крови, сам он сильно побледнел, став напоминать привидение, под глазами висели мешки от бессонной ночи, но он был жив.

— Ну, ты как? — спросил Малх, присев рядом и внимательно осмотрев повязку.

— Нормально. — Чапа встал и, морщась от боли, сделал пару небольших шагов, приволакивая ногу.

— Понятно. — Вожак охотников поднялся, нашел взглядом Чегая. — возьмешь его сверток?

— Конечно… — Чегай без дальнейших разговоров принялся навьючиваться.

— Хорошо. Все собрались? Тогда пора. — Малх подошел к Чапе, закинул его руку себе на плечо, приняв на себя почти весь вес раненого парня, дошел с ним до самого края травы и внезапно отступил в сторону. Я не понял, откуда в его руках оказался ольхон. Лезвие хищно блеснуло на солнце, ахнула Ирена, судорожно сглотнул Ривьен. Чапа вскинул руки к горлу, словно надеясь остановить хлещущий поток крови, сделал пару неуверенных шагов и рухнул на траву. Шери, радостно рыча, кинулись к нему.

— Все, — выдохнул вожак охотников и повернулся к нам. — Ну, что встали?! Уходим, уходим.

Пока кошки рвали парня в клочья, мы шли спокойно. То, как Малх преспокойно перерезал Чапе горло, настолько поразило всех, не исключая охотников, что никто даже звука не издал ни в осуждение, ни в поддержку. Просто молча шли вперед. Земля уже почти не пружинила под ногами. Ее тонкого слоя хватало только на то, чтобы дать жизнь тощим желтым листьям травы. И открыть дорогу шери.

Это уже была не терраса — так, карниз шириной метров в пятьдесят, прикрытый линялым и изношенным травяным ковролином, из-под которого там и сям торчали серые камни. Уже можно было любоваться белыми известковыми каменными клыками под обрывом. Провал внизу был совершенно нежилой — оттуда поднимался только суровый сухой жар без малейшей примеси запаха влаги или хотя бы гнилья. Что ни говори, а там, где есть жизнь, всегда найдется чему протухнуть. Например, нашим обглоданным костям — шери приближались.

Двигались они теперь не так бодро, как на рыхлых лугах вокруг Горных Садов, но все равно быстрее нас. И совсем перестали проявлять уважение: догнав нас первыми, три огненно-рыжие кошки немедленно кинулись в атаку, благополучно увернулись от копий Барябы и Кюга, переметнулись на сторону Малха и деда, отступили, потом обогнали, развернулись и кинулись на меня.

Я ударил по рукояти ольхона и остановился, ожидая нападения. Кошки тоже встали, пригнув головы почти к земле и угрожающе рыча. Я шагнул. Они прыгнули вперед, но не так близко, чтобы их можно было достать лезвием. Сидели поперек дороги и угрожающе рычали. Пришлось идти прямо на них. Они медленно попятились, временами резко дергаясь вперед и щелкая челюстями в считанных сантиметрах от лезвия. Эти твари не нападали и не отступали — они просто мешали идти. И их становилось все больше. Щелканье челюстей и рычание доносилось со всех сторон. Мы без малейшего успеха отмахивались ольхонами и копьями, и практически стояли на месте — за полдня, вымотавшись как шахтеры-стахановцы, смогли продвинуться от силы метров на триста.