Разведка боем - Юрин Денис

– Ладно, давай выбираться отсюда! До рассвета должны уже в городе быть! – не стал развивать скользкую тему Дарк, поскольку в глубине души, конечно, завидовал товарищу, проявившему в нужный момент большее проворство.

Глава 8

Прощай, Верлеж!

Пьянство – зло, пьянство – болезнь, по сравнению с которой любой страшный мор лишь легкая и быстро проходящая простуда! Безудержное пристрастие к стакану намного пагубнее иных вредных привычек или недугов, поскольку способно сгубить не только не знающего меру в хмеле человека, но и все его окружение. Судьбе близких пьянчужки не позавидовать! Их жизнь похожа на сплошной кошмар. Они обречены на душевные страдания и вынуждены не только постоянно вдыхать отвратные винные пары, но и день за днем общаться с жалким подобием человека, готового за стакан всю родню в рабство продать. Члены семьи мужественно сносят порой совсем не безобидные выходки пропойцы-сородича, и их терпеливость можно хоть как-то понять, ведь он им не чужак, да и память о былых, проведенных им в трезвости днях оставляет какую-то, пусть и призрачную, надежду в «исколотых» хмелем сердцах. Но во имя чего страдают другие; те, кому неспособный отвечать за свои поступки любитель бутылки не сын, не отец и не брат? Те несчастные, кто просыпается в ночи от похабных песенок за окном, с трудом выводимых пьяными голосами. Те, к кому алчущий найти хоть какую-то мелочь, чтобы опохмелиться, наглец залез в дом и прошелся по чистой постели грязными сапогами. Те, кто не хочет драться с едва стоящим на ногах, но ищущим развлечений дебоширом. Те, кто долго очищает одежду и сапоги, испачканные в результате неожиданного опорожнения желудка перебравшего гуляки. Что бы ни лепетали заядлые гуманисты и моралисты, но люди страдают от пьяниц ничуть не меньше, чем от воров, мошенников, тиранов и душегубов! Так почему же пропойц не сажают в тюрьму, а позволяют им обитать среди нормальных людей и портить жизнь всем подряд: как уже отчаявшимся дышать полной грудью близким, так и совсем незнакомым людям? Все равно пользы от пьяниц обществу никакой, а наносимого вреда и не перечислить! Они не только медленно убивают сами себя, но и тащат в бездну безысходности других, а также поганят все, до чего дотягиваются их вечно трясущиеся, способные держать лишь стакан ручонки. Поступки пьяного непредсказуемы, а находиться с ним рядом все равно что стоять под наведенным на тебя арбалетом и гадать, нажмет ли чужой палец спусковой рычаг или все обойдется…

Завидев пьянчужку, тщетно пытавшегося выползти из сточной канавы, Дарк сразу захотел свернуть и продолжить путь по соседней улочке, благо, что в ранний час прохожих в восточных кварталах города практически не было. Однако Грабл, видимо, уже порядком утомился от утренней «прогулки» с прекрасной ношей на руках, да и не счел перепачканного грязью оборванца на четвереньках серьезным источником угрозы. Отрицательно замотав обильно покрывшейся потом головой, Зингер что-то пропыхтел в ответ на предложение товарища и, грузно переваливаясь с боку на бок, продолжил бег по прежнему маршруту.

Дурное предчувствие, к сожалению, не обмануло Аламеза. Стоило лишь Граблу с бесчувственным телом девицы на руках приблизиться к жертве ночного загула на расстояние в пару шагов, как наступила расплата за непростительную беспечность и пренебрежительное игнорирование мудрых советов. Прервав очередную, наверное, десятую, если не более, попытку встать на ноги и хоть этим стать похожим на человека, выпивоха грузно шлепнулся обратно в грязь и, тут же интенсивно задрыгав всеми четырьмя конечностями, что было мочи заголосил:

– Поживальцы Верлежа, зыркните, что средь бела дня деется! Насилушники заозерные совсем обнаглели! Девок наших прям в наглую тырят! – верещал покрытый грязью да коростой «страж общественного порядка», как будто плывя на спине по луже. – Поживальцы Верлежа, прервите дрыхню непросыпную, зыркните, что деется!

Нетрудно догадаться, почему пропойца принял морронов за насильников, лишивших прекрасную жертву чувств и теперь поспешно волокущих ее в укромный уголок. Любому на его месте первым делом пришла бы в голову именно эта банальная и более всего правдоподобная мысль. Не поразило Дарка и то, что человек в нетрезвом сознании перепутал раннее утро (ведь солнце хоть уже и встало, но еще не показало свой лик из-за крыш домов) с полуднем. Удивило Аламеза нечто другое, и прежде всего то, что обитатель сточной канавы принялся орать, в то время как его герканский собрат предпочел бы благоразумно промолчать, чтобы не получить по опухшей роже кованым сапогом.