Черный Янгар - Демина Карина

Хороша женщина.

И род Ину силен кровью. Наследник крепкий родится. Пора уже о наследнике подумать.

– Наверное, – нежно пропела Пиркко, – он не привык спрашивать разрешения. Думает, что сам над собой хозяин.

Правду сказала. Только от этой правды вдруг всколыхнулась обида. Разве не Вилхо принял под крыло свое оборванца, о котором только и можно было сказать, что нагл он да свиреп? Разве не доверил ему своих воинов? Не возвысил, одарив и золотом и землями? Кем был бы Янгхаар Каапо без своего кёнига? И чем же он платит за ласку?

Тем, что смотрит, не пытаясь скрыть брезгливость? Или тем, как явно демонстрирует, что отвратительны ему прикосновения самого кёнига?

Неповиновением?

И скоро ли оно в открытый мятеж перерастет?

– Он нужен мне, – сказал Вилхо, позволяя вытереть винные пятна с кожи и халата. Кольнула сердце обида: испорчена дорогая ткань, а все из-за дикаря, который так и не сумел своим стать.

– Зачем? – Пиркко поднесла новый кубок.

Когда он вновь стал пить вино?

А какая разница, разве кёниг не может делать то, что пожелает?

Может. Это говорили синие глаза Пиркко.

– За тобой стоят верные люди. И разве не будет достаточно их, чтобы твой покой сберечь? Отпусти Янгара, если так уж ему свободы хочется. Только пусть за ним приглядят.

Мизинец Пиркко рисовал узоры на груди кёнига. И сердце замедлялось, наливалось странным холодом. Мысли и те становились тягучими.

Хотел возразить кёниг, но лень стало.

И рука, лежащая на груди, была странно тяжела. Подумалось вдруг, что правду говорит Пиркко. Получит Янгхаар свободу, коль желает, а служить Вилхо будут иные, верные люди. Что же до этого отступника, то Вилхо позволит ему жить так, как хочется Янгару. Если, конечно, сам Янгар не умышляет дурного против кёнига.

И успокоился Вилхо, обратился мыслями к другому весьма важному делу.

– Я отдал твоему отцу пятьсот золотых монет за тебя, – сказал кёниг, целуя тонкие пальчики женщины, которая в скором времени будет названа его женой. – И он принял.

– Как он мог отказать тебе? – ответила Пиркко.

И улыбнулась. Она была счастлива: все шло именно так, как должно. Не солгали тени. И невысокую плату с нее взяли, да если бы и больше попросили, то что с того? Чужой крови не жаль. Пусть льется, а с нею пусть прибывает сила Пиркко.

Мой муж вернулся в начале зимы. А та медлила, словно ждала именно его. И я, каждый день выбираясь к оврагу, бродила, принюхивалась, пока не истаял призрак его запаха. Первые холода спаяли листву в плотный хрустящий панцирь. Он разламывался под моим весом, и острые иглы льда впивались в лапы. Но я возвращалась.

Вновь и вновь.

А когда почти поверила, что Янгар ушел насовсем, он вернулся, только не к оврагу. Сонный лес сказал мне, где искать его.

Поляна.

Белое полотнище первого снега и налет инея на камнях. Слюдяными узорами украшены стволы черных деревьев. Копьями торчат ветви кустарника в ледяной броне. Луна спустилась низко. Полная, округлая и цвета ярко-желтого, она напоминала мне головку сыра. Света луна давала много, и в нем, зыбком, кожа Янгара казалась черной. Он был обнажен до пояса, и белые шрамы причудливым узором покрывали кожу. Босые ноги оставляли следы на снегу. И толстые косы метались змеями. В руках Янгар держал палаш. Широкое лезвие. Благородный узор булата. И тяжелая, с дугой, простая крестовина рукояти. Клинок скользил, беззвучно рассекая воздух.

Быстро.

И еще быстрее.

С темной кожи летели капли пота, до меня доносилось сдавленное тяжелое дыхание.

Янгар танцевал на поляне давно. Он устал, но не позволял себе остановиться. В нем звучало эхо войны, и я слышала, как Янгар борется, пытаясь унять его голос.

Я узнала его раньше, чем увидела.

Просто сердце вдруг екнуло и замерло в груди. А потом застучало быстро, испуганно. Нынешний Янгхаар Каапо был чужим для меня. И я остановилась. Нет, я не боялась, что Янгар заметит меня, завеса туманов была надежна. Но он вдруг замер, повел головой и, отбросив за спину тяжелые косы – все еще числом семь, – вдруг повернулся ко мне. Янгхаар Каапо смотрел мне в глаза, хотя я была готова поклясться, что не видел.

Я же медлила. Пряталась.

– Кто здесь? – спросил он шепотом.

И шелест ветра был ответом.

– Это ты, маленькая медведица? Выходи.