Легенда о Марко - Сандему Маргит

Убийца попытался встать, но Марко был беспощаден. Его гнев совершенно заколдовал негодяя, который беспомощно барахтался теперь на земле.

— Хочешь, я повторю, как все происходило? Ты делал всегда одно и то же, без всяких вариаций. Вечером ты шел на вокзал и приманивал приглянувшегося тебе мальчика. Самых оборванных и уродливых ты не трогал. Ты всегда выбирал себе мальчика в возрасте двенадцати-тринадцати лет, не имевшего средств к существованию.

Негодяй весь задрожал, закрыл руками уши.

— Я не желаю больше слушать, не желаю! — завопил он.

Но Марко безжалостно продолжал, не замечая, что у него слезы наворачиваются на глаза при мысли о том, что натворил этот подлец:

— В своей комнате ты насиловал мальчика. И это совершенно неважно, насиловал ли ты его или же он сам продавался за кусок хлеба и крышу над головой. Но ты мог получить сексуальное удовлетворение не просто от насилия. Помнишь, что ты еще проделывал?

Хаарманн закричал, но не от раскаяния, а от страха быть уничтоженным с помощью именной магии.

— Ты хватал их за волосы, — кричал Марко, со скорбью и отчаянием на лице. — Ты хватал их за волосы и перегрызал им горло. Только так ты мог получить удовлетворение. Ты был настолько болен, настолько ничтожен и низок, что не мог совладать со своими омерзительными наклонностями. Но есть одна деталь, отличающая тебя от прочих сексуальных убийц. Можно найти какие-то объяснения тому, что ты от голода пожирал мертвецов. Каннибализм может иметь место в экстремальных ситуациях, хотя это и бывает очень, очень редко. Но то, что ты делал потом, не может быть оправдано при всем желании. Жалкие останки своих несчастных жертв ты продавал на черном рынке — их тела были разрублены на части и проданы как обычное мясо!

Марко пришлось несколько раз глубоко вздохнуть, прежде чем он смог продолжать дальше.

— Расчетливость и именно она сделала тебя самым ничтожным из ничтожных, Хаарманн. Пятьдесят молодых парней, — некоторые из них были совсем еще детьми — уничтожил ты таким способом. И ты делал это ради собственной выгоды в то тяжелое время, когда все были в нужде.

Застонав от страха, Фриц Хаарманн весь сжался. Именная магия готова была вот-вот дать трещину.

Но Марко пока не собирался оставлять его в покое.

— Много лет ты занимался своим омерзительным промыслом. Кое-кто из твоих клиентов относили мясо на пробу к полицейскому врачу, подозревая, что это человечина. Но врач говорил им, что это свинина! Не понимаю, как такое могло быть!

И тогда негодяй, лежащий на земле, засмеялся.

Засмеялся триумфальным смехом при воспоминании об этом. Марко пришел в такую ярость, что подошел еще ближе. Он стоял теперь так близко, что если бы у Линкса осталось его щупальце, он немедленно схватил бы Марко.

— И когда тебя, наконец, в 1924 году, схватили, как ты воспринял судебное разбирательство? Как своего рода спектакль, рыночную сценку, в которой ты играл главную роль! Ты играл на публику, ты шутил и острил по поводу всех тех трагедий, в которые ты втянул столько людей: тех, кто стал твоими жертвами, их семьи, а также ни о чем не подозревающих покупателей! И то, что суд позволил тебе блистать по этому поводу красноречием, это просто непостижимо!

— Суд был на моей стороне.

— Вряд ли! Но он проявил себя сговорчивым. Когда ты выразил неудовольствие по поводу того, что в зале слишком много женщин, суд чуть ли не извинялся перед тобой за то, что женщинам был разрешен доступ на судебные заседания. Тебе дали право нарушать в любом месте ход судебного процесса своими безнравственными комментариями. И когда одна несчастная женщина захотела стать свидетельницей, почти сходя с ума от горя и скорби из-за судьбы своего сына… Да, она так надоела тебе, что ты попросил разрешения закурить сигару — и тебе это позволили!

Забыв о своем плачевном состоянии, убийца презрительно усмехнулся.

Марко просто побелел от ярости.

— Не смей улыбаться, ничтожество! Теперь ты не встретишь никакого сочувствия, здесь тебе никогда не позволят вольностей! Ты думаешь, мне приятно возиться с таким отбросом человеческого рода, как ты? У меня вызывает отвращение один твой вид, не говоря уже о совершенных тобой злодеяниях. Моя душа не предназначена для того, чтобы ворошить человеческую низость!

Жирное лицо Фрица Хаарманна сразу скисло. Он вернулся к реальности, на горный склон в Норвегии. Его положение было, мягко говоря, критическим.