Паутина зла - Пронин Игорь

Олег вытащил нож, всерьез намереваясь вытянуть ответы из Бориса не страхом, так болью. Он и сам не ожидал, что Рада успела так глубоко проникнуть в его сердце, возможность обмана приводила в ярость. Но на счастье старика, ветхая рубаха треснула, и староста кубарем покатился по земле. На шум тут же подбежали двое «сыновей» с луками в руках. Борис махнул на них, и все трое быстро удалились.

— Вот и вышел воздухом подышать, электрическая сила! — Олег в сердцах плюнул. — Ладно, продолжим разбираться в этом тумане. Рада! Радушка, проснись!

Ему никто не ответил. Войдя в светлицу, Олег увидел пустую кровать. На простыне неровными красными буквами было выведено:

«Ты все почитаешь себя самым сильным?»

Ведун потрогал простыню — кровь была совсем свежей, еще теплой.

— Ратмир, поганец! Если это ты со мной играешь, берегись… Не посмотрю, что малец!

Обнажив саблю, Олег прошел через дом к выходу во двор.

Он помнил, что дверь здесь была задвинута на засов, — проверил это, уходя. Теперь она была распахнута.

Правда и кривда

Середин пробежал огородами, оглядываясь в поисках неведомого похитителя. Но редкие фигурки людей вдалеке не проявили к ведуну никакого интереса, все были, как обычно, заняты своим делом. Под ноги попался знакомый веселый поросенок, Олег наградил его здоровенным пинком, и тот, обиженно похрюкивая, улепетнул куда-то прочь.

— Эй, ты! — закричал Олег на всю деревню ближайшей крестьянке, пухлой бабе в завязанном на затылке платке. — Иди сюда!

Баба сделала вид, что не услышала, повернулась спиной к ведуну и засеменила к сараю. Но Середин уже сам мчался к ней, перемахивая через плетни.

— Смотри в глаза! — Олег схватил ее за плечо, развернул к себе и сгоряча немного перестарался — баба плюхнулась на землю. — Не ори! Сейчас из дома Глеба сестру его увели, Раду! Ты не могла ничего не видеть!

— Да я… — Баба обеими руками указала на выроненную деревянную тяпку, губы у нее тряслись. — Не бей меня, добрый человек! Ни видала ничего, не слыхала!

— Тьфу!

Олег сообразил, что если Раду увели задами, то или к озеру, или на другой конец деревни, иначе он мог бы заметить похитителя от колодца. Ведь все случилось только что, когда он говорил с Борисом… Ох, за все заплатит этот староста, посмотрим тогда, сколько у него на самом деле жизней!

Сперва Середин взобрался на крышу невысокого сарая — отсюда как на ладони были видны все огороды, спускающиеся к самой воде. Не мог человек, волокущий Раду или несущий на себе, успеть скрыться в кустарнике на берегу!

— Если только это был человек, электрическая сила! — сам себе напомнил Олег.

Но к Асфири следовало обращаться в последнюю очередь, пока еще была надежда, что обошлись без ее колдовских штучек. Спрыгнув с сарая на мягкую землю, Середин побежал вдоль домов к дальней околице. В голове прыгали мысли: надпись указывала на Ратмира, прыщавого поганца, но один бы он не справился. Убить мог, но тело унести бы не сумел, слишком хлипок. Тогда кто ему помогал? Глеб! Обозленный на Олега, Глеб мог отыграться на сестре!

Против этого предположения выступали сапоги Глеба, которые находились в деревне и не должны были пустить сюда оборотня. Но после того, что наплел ему Борис, Олег сомневался и в этом, сомневался опять во всем. Добежав до крайнего дома и еще раз пнув вездесущего поросенка, Середин остановился, тяжело дыша. Никого.

«В домах, — понял он. — В любом доме могли спрятать ее… Врете, гады, не с тем связались!»

Труднее всего было успокоиться. Зажмурившись, Олег несколько раз глубоко вдохнул, представляя, как принимает в свое сознание весь мир, со звездами, планетами, с деревней Озерцы и Радой. Потом тихонько выдохнул и почувствовал, как возвращается хладнокровие.

— Стану не помолясь, выйду не благословясь, из избы не дверьми, из двора не воротами — мышьей норой, собачьей тропой, окладным бревном; выйду во чисто поле, поймаю птицу черную, птицу белую, птицу алую… — Привычные слова легко скатывались с языка, пока Середин выбирал подходящий наговор. Что-нибудь попроще и покороче… Да что же проще? — Дай мне, Ярило, нюх собачий, дай мне, Даждьбог, сухости в земле, дайте мне, боги древние, безветрие на час — не для ссоры, не для брани, вора злого выследить, свое отнять…

Он шептал последние слова уже на ходу, опять возвращаясь, теперь по улице — так быстрее, — к дому Глеба. Запахи ворвались в Олега целой бурей. Запахи деревни, озер, осинника — даже из Елового леса долетел запах трупный, недобрый. Но не это нужно было сейчас Середину.