Ущелье дьявола - Сандему Маргит

— Думаю, мы все можем понять увлечения Эббы. Мы ведь знаем, что она жила в невыносимой, лишенной любви обстановке. Но одного я простить не могу…

— И я тоже, — сказал Арв.

— И тем более, я, — добавил Эрланд. — Хейке рассказал мне, как поступил с тобой Карл, Гунилла, и я мог бы задушить его за это! Этот дьявол разрушил твою и мою жизнь!

Пастору показалось, что дело зашло слишком далеко.

— Ну, ну, Бог все простит, — сказал он. — Я сам поговорю с ним. Мне кажется, он преступил границы дозволенного, рассуждая о Боге.

— Он говорит не от имени Бога, а от своего собственного, — добавил Арв. — Он даже не говорит: «Бог и я», он говорит: «Я и Бог, мы судьи!»

Никто не возразил Арву.

— Пойдемте туда прямо сейчас, — сказал Эрланд. — По этой дороге мы придем прямо в Кнапахульт.

— Но можем ли мы делать это прямо сейчас? — спросил священник. — Теперь же ночь!

— Уже близится рассвет, — сказал Арв. — А он ждет новостей о свадьбе Гуниллы — и он, разумеется, не знает, что она не состоялась, если, конечно, Эбба не вернулась домой.

Посмотрев на бледнеющую на небосклоне луну, Хейке спросил:

— Не это ли время называется волчьим часом?

— Да, думаю, что именно это. Во всяком случае, я чувствую себя не в своей тарелке. Хотя на это есть много причин.

Ленсман повел крестьян обратно в Бергунду. Один сердобольный фермер взял с собой Сири, пообещав, что он и его жена сделают все, чтобы вернуть ей человеческий вид и мужество, необходимое для встречи с односельчанами. А также мужество, необходимое для того, чтобы вернуться домой, в Квернбеккен!

На прощанье она сказала что-то Арву, и он что-то ответил ей, и хотя никто не слышал этих слов, по лицам обоих можно было понять, что они с надеждой смотрят в будущее.

В Кнапахульт прибыла лишь небольшая группа: Гунилла, пастор, Арв, Эрланд и Хейке.

И Гунилла произнесла вслух то, о чем думали многие:

— Хорошо, что свадьба вчера не состоялась! Независимо от того, являюсь я твоей дочерью или нет, Арв, мы так благодарны Хейке!

Заметив, что Гунилла обратила внимание на его прощанье с Сири, он улыбнулся и сказал:

— Да, Гунилла. Брак между мной и тобой был бы ужасной ошибкой. После того как мы переговорим с Карлом, я думаю, ты сможешь распрощаться со своей несчастливой жизнью в его доме.

— Но куда же мне тогда идти? — озабоченно произнесла она. — Я ведь больше не смогу оставаться служанкой в твоем доме.

— Нет, но у нас с тобой есть солдатский хутор, — вмешался Эрланд. — И, возможно, я не такой уж тупица, как все думают? Может быть, я кое-что и соображаю!

Священник процитировал:

— «Всех нас ведет за собой любовь!» «Это самая большая ложь, которую мог выдумать автор псалмов», — подумал Эрланд Бака, а вместе с ним и Хейке, не знающий, впрочем, что это строка из псалма.

Но Гунилла улыбнулась — сначала робко, а потом уже смелее. И для Эрланда это было важнее всего.

Несмотря на то, что Карл Кнапахульт заявил Эббе, что умирает, сам он в это не верил. У него было смутное предчувствие того, что либо он станет бессмертным, либо будет восседать после смерти возле трона самого Господа.

Но это должно было произойти в таком отдаленном будущем, что теперь об этом не стоило даже и думать. В день Страшного суда ангелы должны прилететь за Карлом Кнапахультом и забрать его с собой.

Но дело было в том, что Карл был более серьезно болен, чем он сам думал. И Эбба была не виновата в этом. С помощью хлебной лопаты и кочерги она нанесла ему только внешние повреждения, от которых он уже оправился, хотя и не подавал виду.

Нет, у Карла была злокачественная опухоль в паху, которая распространялась на другие жизненно важные органы. Вот почему он не мог больше вставать, вот почему он так похудел за последние недели, вот почему еда на столе оставалась нетронутой.

Для Карла Кнапахульта настал его волчий час. Но он сваливал все на Эббу.

— Проклятая баба , —ругался Карл, лежа без сна в этой одинокой ночи. — Она все еще празднует? Совсем не думает обо мне! Господи, эта женщина совершает один грех за другим! Она просто погрязла в пороках!

И он погрузился в чудесные грезы о том, какие изысканные кары придумает он вместе с Господом в день суда.

Эбба должна быть клеймена огнем за каждое прегрешение, совершенное ею против своего бедного, справедливого, чистосердечного Карла! Ах, была бы в его распоряжении палка, уж он-то угостил бы ее на славу! Просто руки чешутся отодрать ее!