Тайна - Сандему Маргит

В комнате их ждала только не рассеявшаяся дымка. Полицмейстер стал размахивать рукой, чтобы разогнать ее. Он при этом закашлялся.

— Пудра! Хуже не бывает!

Вемунд почувствовал, что подкрадывается тревога. Пудра?

Он посмотрел на пол и увидел блестку от костюма королевы эльфов, в который была наряжена Элизабет. Значит, она здесь была.

Но теперь комната была пуста.

— О, Боже, — прошептал он. — Они схватили ее! Они использовали самое эффективное средство, чтобы вывести ее из строя: проклятую пудру!

14

Элизабет слышала о марах — чудовищах, сидевших на груди и вызывавших удушье. Она очнулась, одержимая страхом, навеянным не иначе, как марой.

Она стала делать глубокие вдохи, борясь, как сумасшедшая, за воздух, но горло и нос были забиты, жгло в глазах, текли слезы и в промежутках она слышала собственный короткий, отрывистый кашель…

Неподалеку от нее послышался голос:

—  Ах, майн либер Готт, вас золль их тун?

Вокруг было темно. Но женский голос был очень приветливый.

Элизабет вспомнила, что с ней произошло.

— Пудра, — хрипло выдавила она из себя и тут же задохнулась от нового приступа кашля. — Они утопили меня в пудре. И они знали, что я ее не выношу.

Госпожа Шпитце — потому что некому было больше быть — перешла на норвежский язык.

— Эти ужасные люди! Они злые, злые и всегда такими были! Я надеялась, что никогда их больше не встречу.

Разговаривая, она пыталась очистить волосы и одежду Элизабет от пудры. Но из этого вышло только хуже — пудра опять смешалась с воздухом и вызвала у бедной девушки новый приступ удушья.

— Не помогает, — констатировала госпожа Шпитце. — Нужно ее вытрясти, а потом отсюда уйти.

Идея казалась разумной, но как раз в эту минуту Элизабет боялась умереть. Голос госпожи Шпитце представлялся таким далеким и отрывистым из-за сильных спазмов легких у Элизабет. Она чувствовала, что вот-вот опять лишится сознания.

Ее тащили по каменному полу. Потом она пыталась сама себе помочь, отползая прочь от опасных крупинок пудры. И вдруг ей стало легче дышать.

— Мы находимся в подвале, — объясняла госпожа Шпитце. — Я втащила Вас сюда и закрыла еще одну дверь. Так будет сложнее нас отыскать — если кто-то и займется этим — но это было необходимо ради вас.

— Спасибо, вы спасли мне жизнь, — выдохнула Элизабет. На самом деле она ощущала сильную боль, но она уже была терпима. — Это госпожа Шпитце, не так ли? Я — Элизабет Паладин из Людей Льда. Сожалею, что втравила вас в это.

— Вы об этом хотели поговорить, не правда ли? — спокойно спросила немка. — Об этих людях?

— Да. Вемунд Тарк и я пытались помочь Карин Ульриксбю поправиться от психической болезни. Но мы сделали только хуже.

Она несколько раз тяжело вздыхала, рассказывая по просьбе госпожи Шпитце обо всем, что произошло, и то, что она знала о прошлом.

— Я должна все знать, чтобы как следует помочь. А Вемунд не хочет ничего говорить.

— Это понятно, — сказала госпожа Шпитце. — Я сама никому не могла ничего рассказать. Я была единственным свидетелем, понимаешь? Но потом я как-то случайно встретила Вемунда года три тому назад. Он обратил внимание на то, что я резко среагировала на его фамилию, и он не отступил, пока я не рассказала ему всю историю. Я рассказала ему, потому что поняла, что ему ничего не было известно об участи Карин Ульриксбю. Он и его младший брат знали, что их мать раньше уже была замужем и что у них была старшая сестра, которая сошла с ума и подожгла свой дом Буде. О сводной сестре нельзя было упоминать в доме мальчиков. Но мое сердце всегда обливалось кровью, когда я вспоминала об этой девушке, поэтому я обо всем рассказала Вемунду. Отличный парень, он воспринял все это очень серьезно.

— Да, он молодец, — с нежностью в голосе сказала Элизабет. — Но здесь не все для меня ясно. Он упорно твердит, что на нем вся вина за несчастную участь Карин.

— Ах, какой он чувствительный! Но в определенной степени он прав…

— Я хотела бы, чтобы вы рассказали всю историю и мне. Я тут далеко не последнее лицо, понимаете. Я подруга Карин и желаю сделать ее жизнь достойной человека. Я собираюсь также выйти замуж за Вемунда — если только он отбросит свою навязчивую идею о том, чтобы наложить на себя руки. Так как он не может жить, зная, что Карин заболела из-за него.