Магиня для эмиссара - Кузьмина Надежда

— Пойду я к Тир… — вздохнул ньер Ленарт. — Ей сейчас хуже, чем мне.

Когда дверь закрылась, я повернулась к Рейну.

— Ты знал, знал заранее, кто виноват… дал ей расслабиться, думать, что она ускользнула, а потом поймал! Но как?

Муж усмехнулся.

— Знаешь, меня мучило ощущение, что мы что-то упускаем, не видим какой-то детали. А потом вдруг дошло — вот! — от мэра прибежал посыльный, и это сорвало пикник. Но потом выяснилось, что градоначальник Лена не вызывал, только вспоминал о нём в присутствии помощников. Все решили, что это один из секретарей что-то напутал, приняв несколько брошенных слов за приказ… и, удовлетворившись таким объяснением, выкинули случившееся из головы. Но всё было не так. Посыльного нанял кто-то другой, отлично знавший и порядки в доме, и просчитавший всё, что за этим воспоследует: Лен ушёл — пикник отложился — салат остался — хозяйственная Тир им пообедала. С самого начала целью покушения был не Лен, это была Тир! Как только я это понял, остальное встало на места.

Посмотрела на Рейна с уважением. Сама-то я эту деталь проворонила…

Муж прищурился:

— Ничего, научишься. Ну что, пора спать?

Глава 8

Я хлопала глазами в темноту, пытаясь понять, что должна чувствовать: быть смущённой, польщённой, сердиться, смеяться? Не знаю. Ерунда какая-то, как ни поверни. Рейн — чисто выбритый, приятно пахнущий, в белой шёлковой рубашке с длинным рукавом и серых штанах, которые я как-то имела счастье зреть в Салерано, — закинув руки за голову, лежал в локте от меня. И только что я имела глупость напомнить названному мужу об обещании объяснить, почему тот не хочет развода. На что получила потрясающий по внятности ответ, произнесённый раздумчивым тоном:

— Когда я смотрю в твои серые глаза, то вижу небо.

Поэтично. И абсолютно непонятно. Но спасибо, хоть не за ум похвалил.

Сейчас, очевидно, муж ждал от меня какого-то отклика. А я не знала, что сказать. Потому что не была уверена, что, во-первых, понимаю сам вопрос, а во-вторых, свои чувства к Рейну. Но неба я там, определённо, нигде не наблюдала.

— Сита?

Вот хочешь испортить отношения — начни их выяснять.

— Рейн, я не понимаю.

— Чего не понимаешь?

Передернула плечом. Опять все перевернулось. Хотела спросить я — а спрашивает он.

— Неважно. Давай спать?

Его присутствие меня смущало. Мы уже не в первый раз ночевали бок о бок, но всё было как-то не так, как раньше.

— Как скажешь. — Голос казался чуть разочарованным. Он завозился и, не спрашивая разрешения, подвинулся ближе. — Клади голову мне на плечо. Посмотрим, может быть, это — неплохое средство от кошмаров.

От кошмаров — возможно. А вот от ненужных мыслей — наоборот.

Я жалела, что дала ему разрешение ночевать рядом. Мужчины и женщины — две разные вселенные. У ньеров всё по-другому. Я уже знала по собственному опыту, как мужчины используют зов природы, добиваясь своих целей. Здоровый, симпатичный, молодой, неглупый, воспитанный, чистоплотный индивидуум способен своим вниманием заставить закружиться любую женскую голову. И все эти эпитеты можно было отнести к Рейну — и дерётся так, что загляденье, и умён, и сила с породой в нём есть. А что с лица не канон красоты — так и не урод. Да и поговорив с ним час, перестаёшь замечать внешность — остаётся харизма острого интеллекта, обаяние отличного воспитания и пленительная отточенность гибкой грации. А чуть длинного носа уже и не видишь.

Только при этом не факт, что цели Рейна, в чём бы они ни заключались, совпадают с моими. Что значит «глаза как небо»? Истрактовать можно как угодно, от «ньера, у вас высокие нравственные принципы» до «Сита — в голове пусто». После Андреаса я стала смотреть на такие расплывчатые комплименты с подозрением.

Рейн честный. А во фразе «я люблю тебя» есть магия. Но если ему и в голову не приходит сказать такое прямо, а вместо этого произносится нечто из разряда «что хочешь, то и думай», наверное, он не может. Значит, в лучшем случае я ему просто нравлюсь.

Мило, но мало.

Я уже поймала себя на том, что мне самой приятно разглядывать названного мужа и что его присутствие рядом меня волнует. Вот сейчас он подложил руку мне под плечи, сам затих, а мне теперь полночи ёрзать. Потому как мысли в голове вовсе неуместные.