У Великой реки. Поход - Круз Андрей

Вампиры приходят в себя быстро даже в таких ситуациях, их можно убить или тем, что их убивает, или больше ничем. Свинцовая пуля не убивает. Тело вскоре её вытолкнет. Зато если сзади к шее прижать браслет кольчуги со знаками солнца Мардога, то мало всё равно не покажется. Как и вышло. Дым вырвался из-под моей руки со свистом, как пар от мокрой тряпки из-под раскалённого утюга, завоняло палёной кожей. Вампир завыл, запрокинул голову так, что хрустнула шея. Я этого и ждал, и в ту же секунду на нем оказалась стальная маска без щелей для глаз и лишь с решёткой возле рта. А затем я пристегнул её ещё и к ошейнику. Теперь уже точно не вырвется. Надо будет — ещё пару пуль всажу, но пояс и ножные кандалы он у меня наденет как миленький. Например, пулю в позвоночник. Можно из револьвера. Парализует на часок — знай регенерируй спинной мозг. Это не шутки даже для него. А дальше пусть эту тварь неживую в околотке допрашивают.

ГЛАВА 19,

в которой герой разговаривает с вампиром и узнаёт нечто новое

Кажется, я в городе Великореченске становлюсь живой легендой. Так мне подумалось, когда я перехватил взгляды собравшихся в дежурке урядников, после того, как Степан Битюгов отпустил меня из кабинета. Живых вампиров сюда давно не притаскивали. Теперь он сидел в «колдовской» камере, с кандалами везде, где можно, и ожидал, когда его повезут в Тверь, в контрразведку. Хоть и вампир, а по их части оказался.

Когда мы вчетвером сидели в кабинете Степана… — я не оговорился, именно вчетвером: Маша тоже присутствовала, как вполне полноправный член команды, — Степан минут пять ничего не говорил, только головой качал. Я даже беспокоиться за него начал — мало ли что могло со становым приставом случиться?

— Ну вы дали стране угля… Мелкого и до… много, в общем, — сказал он в конце концов. — Старого вампира в упакованном виде. Двойной премии захотелось?

— А что? Похвальное желание, — заявил Васька с небрежным видом, хоть до того момента, как я вытащил из сарая замотанную в покрывало и перевязанную цепями вампирскую тушу, понятия не имел, что я задумал.

— Похвальное, похвальное… — пробормотал Степан, выписывая два векселя — один на Ваську, а второй на меня.

Двести рублей золотом каждому. Что-то хорошо отбились у меня за последнюю неделю те сто пятьдесят, что на штраф для нашей колдуньи ушли.

— Ты мне вот что скажи, Сашка… — произнёс Степан, постукивая карандашом по столу. — По правилам, я должен сразу сообщать о пленном в Тверскую контрразведку. Раз упомянули вирацкую «Камеру знаний», то дело должно попасть к ним. Да и я чувствую, что за этим много чего стоит. Если узнают, что мы сами пытаемся дело раскрутить — нас по головке не погладят, а скорее даже по этой головке дубиной постучат, чтобы мозги на место вернулись.

— Да знаю, — согласился я. — Но не думаю, что кто-то будет проверять — лично мне при захвате умрун проболтался или на первом допросе? А там, глядишь, что полезное и узнаем. Слишком много вампиров в этой истории, уже локтями толкаются, и Вирац этот, к демонам его, всё время выныривает. И самое главное — не могу понять, почему Вирац?

— В смысле? — переспросил пристав.

— Там народу всего ничего, — начал я объяснять. — Никакой силы за ними. Если Тверь прознает, что захолустное баронство против неё интриги плетет, то никто и разбираться не будет. Захватят за неделю, барона в подвале его же замка запрут, а на его место — военного коменданта. И пару батальонов сипаев, чтобы никто не вякал. Непонятно мне это всё. А ведь барон Морн сибаритством, к девкам повадливостью и вообще прогрессирующим гедонизмом знаменит. Неужели ему на все свои радости наплевать?

— Я примерно так же думаю, — согласился со мной Василий. — Странно это всё. Может, пообщаемся с ним?

Степан запыхтел, как чайник на плите. Уставился в потолок в глубокой задумчивости. Затем махнул рукой решительно:

— Хорошо. Один раз допросим. Не больше. Мне мои нашивки пока ещё дороги.

С этими словами он встал, решительно оправил свою кожанку и пошёл вперёд большими шагами, такими, что мы еле за ним поспевали, бухая каблуками по деревянным половицам. Прошли дверь, ещё одну, за которой пост был, вошли в коридор, где по правую сторону расположились четыре решётки — двери в камеры для задержанных. Две из них пустовали, в одной спали беспробудным сном и храпели вперегонки двое приезжих, взятых за банальную драку в кабаке — до сих пор ещё не протрезвели. По крайней мере, из той камеры так несло перегаром, что даже в коридоре закусить хотелось. Последняя решётка была чаще, прутья толще. На них наварены рунические охранные символы, над дверью в камеру тоже заклятия написаны, равно как и по раме, и по стенам самой камеры. В ней держали колдунов или существ магических. Оставшаяся в кабинете Степана Маша тоже здесь оказалась после ареста.