Дети Судного Часа - Рудазов Александр

Местная бормотуха вызвала у Креола брезгливую гримасу. Он отхлебнул немного, сморщился и сказал, что Нинкаси^[2]плюнула бы в глаза тому, кто варил эту мерзость. Вот на его родине было пиво так уж пиво — густое, темное, чуть кисловатое, сдобренное пряностями. В рот возьмешь — прослезишься от счастья.

Зато еда в «Обезьяне» оказалась недурственной. На первое — картофельная похлебка с рыбьими костями, на второе — домашний мясной пирог. Судя по вкусу — мясо крысиное, а мука древесная. Моргнеуморос уплетал так, что за ушами трещало. А когда в похлебке ему попался целый рыбий глаз, он и вовсе пришел в хорошее настроение.

Лод Гвэйдеон ел чинно и спокойно. А Креол еле-еле возил ложкой в тарелке. Не потому, что ему не нравился вкус — хотя он действительно ему не нравился, — но потому, что на душе у него скребли кошки.

Мысленно он перебирал духов и демонов, которые могли бы помочь в поисках. На ум ничего не приходило — за время волшебного сна Креол растерял большую часть связей. Пять тысяч лет — очень большой срок даже для бессмертных. Одни из его прежних знакомцев скончались, другие сменили имя, тело, статус или место проживания, третьи попросту перестали отзываться на зов…

У Креола остался легион Элигора, но этих он перестал вызывать уже давно. Сразу после пробуждения он вызвал Андромалиуса — и Лэнг мгновенно узнал о воскрешении шумерского архимага. О чем они узнают в следующий раз? Что они вообще знают о нем теперь, после смерти Лалассу?

Очень может быть, что они только того и ждут — когда Креол вызовет кого-нибудь из их братии. На зов вполне может явиться… кто? Кто выйдет из магического круга в следующий раз?

Креол старался об этом не думать.

Еще есть Пятьдесят Имен Мардука, безусловно. Но здесь Креол исчерпал свой лимит после вызова Первого Имени. Слишком уж мало времени прошло с тех пор — а великие Имена не любят, когда их тревожат чересчур часто. Они снисходят до верных адептов Мардука, «одалживая» свое могущество и не требуя никакой платы, но если адепт начинает наглеть — вызванное Имя быстро объяснит, куда ему засунуть свои печати и заклинания.

Будешь слишком жаден — лишишься всего, что имеешь.

А кроме этих двух групп, у Креола почти никого и не осталось. Надо обзаводиться новыми связями, заводить новые знакомства, заключать новые договора, нанимать и порабощать новых демонов. Сейчас есть только жалкая горстка, десяток древних тварей, все еще помнящих бывшего Верховного Мага. Очень уж изменились окрестные миры за пять тысяч лет.

Да и как им было не измениться?

— Как у вас здесь обычно разыскивают людей? — мрачно спросил Креол.

— У вас есть голография похищенной? — задал встречный вопрос Моргнеуморос, проглатывая последний кусок пирога и сметая в ладонь крошки. — Или хотя бы фотография?

— Нету, — пробурчал Креол.

Фотографии у него действительно не было. Что же до первого слова, то его Креол не понял, поэтому мог быть уверенным — этого у него тоже нет.

— Это плохо, — заметил Моргнеуморос, высыпая крошки в рот. — Изображение очень облегчило бы задачу.

— Изображение я могу сделать, — достал магическую книгу Креол.

Он вырвал чистый лист, выудил из безразмерного кармана карандаш и за пару минут набросал на бумаге женское лицо. Сходство с Ванессой Ли было поразительным.

— Крайняя плоть! — присвистнул Моргнеуморос— Прямо Негсторос!^[3]

— Прекрасный рисунок, святой Креол! — согласился с ним лод Гвэйдеон.

Креол недоуменно нахмурился, не понимая, что такого замечательного в дурацкой картинке. У него всегда недурно получалось черкать каламом по папирусу, и он не видел в этом ничего особенного.

Взяв набросок, Моргнеуморос прошелся по бару. У стойки он показал его барменше и посетителям — но все только мотали головами. Вышибала и старик тоже не опознали мисс Ли. Старик только полюбопытствовал, не мутантка ли эта женщина и если нет — отчего у нее такие узкие глаза?

Потерпев первую неудачу, Моргнеуморос спросил у барменши, нет ли в городе кого из бригады Мадеклекороса. Их обычно издалека видать — очень уж лица… нестандартные. Не видали?

Барменша неприязненно посмотрела на мутанта. Она терпеть не могла таких посетителей. Приходят, ищут, спрашивают — а зачем? Наверняка же затем, чтобы прожечь кому-нибудь башку. Да и пусть бы стреляли друг друга, их дело — лишь бы только не в ее баре. Жизнь слишком богата неприятностями, чтобы еще и добровольно в них впутываться.