Скандал - Сандему Маргит

– Да, мой мальчик, – ласково сказала Тула. – Потому что теперь ты встретил куда большее чудо: любовь.

– Ага, ты поняла, – кисло заявил Кристер. – А ты растоптала ее, когда завела разговор об этих трусах!

– Да, я потом поняла, что была немного бестактна. Прости меня! Нет, ты не «меченый», иначе зачем бы Хейке оставаться у Анны-Марии? На сей раз проклятие падет на ее ребенка. А что означает это проклятие, я знаю, как никто.

– Однако ты процветаешь?

Тула отвернулась и горько скривила рот.

– О, я запятнана, Кристер! Я заклеймена! Потом повернулась к нему и лучезарно улыбнулась.

– А вчера было забавно, правда? Можно дорого дать, чтобы вернуться туда и посмотреть, как они искали свою одежду.

Тогда он, наконец, улыбнулся, и они прекрасно провели время, безудержно хохоча.

– Но больше никогда, – пообещал Кристер.

– Больше никогда, – сказала Тула.

Роковое происшествие в шатре объяснили тем, что, видимо, там собрались какие-то подземные газы, разъевшие нитки на одежде. Об этом скандале долго говорили, но только потихоньку. Потому что все, кто там был, оказались в равном положении. И на этот раз говорить гадости о других получалось не так приятно.

Хейке жил у Коля и Анны-Марии до поздней осени. Пришло время родов.

Он хорошо подготовился, заполучил лучшего врача-акушера и отличную повивальную бабку.

Рассказал им об особенностях рода Людей Льда, об острых плечах, которые могут разорвать роженицу на части.

Он сам был лучшим тому примером, и ни у кого не возникало сомнения в правдивости его слов.

И от того, что Анне-Марии было сорок, проблема не становилась менее серьезной.

Пару суток она страдала, и каждый старался сделать для нее все, что мог.

Наконец, час пробил. Хейке ходил с белым от ужаса лицом.

Но свой страх он мог оставить при себе. Анна-Мария родила девочку с угольно-черными, кудрявыми, как у отца, волосами и самым чудесным личиком, какое только можно вообразить.

Абсолютно прелестное крошечное создание.

И только когда она открыла глаза, чтобы взглянуть на свой новый мир, наследство дало о себе знать.

Глаза, устремленные на троих принимавших, были такими ярко-желтыми, словно Господь окунул их в серу, когда выбирал цвет.

Но маленькое личико излучало такое спокойствие, так нежно улыбалось, что Хейке изумленно воскликнул:

– Эта девочка не «меченая»! Она «избранная!»

– Благодарю тебя, Господи, – прошептала Анна-Мария. – Не благодари заранее, – сказал Хейке. – Жизненный путь избранных подчас очень тернист. Вспомни Ширу! Что только ей не пришлось испытать?

– Но ведь нашей дочери не нужно искать Источники Жизни? – испуганно спросила Анна-Мария.

– Нет-нет, с этим уже покончено. Но… Хейке молчал. Словно прислушивался к чему-то в себе.

– Что такое, Хейке? – спросил Коль.

– Мы должны хорошо присматривать за этим ребенком, наконец сказал он. – Ибо она избрана для особой миссии во благо рода Людей Льда.

Он не сказал остального, что чувствовал: что девочка должна пережить нечто непостижимое, неподвластное его разуму; он не мог осознать, что за путь лежал перед нею.

Только чувствовал, что хочет прижать девочку к груди и крепко держать под своей защитой.

– Она неописуемо красива, – сказал он. – Словно маленький эльф из волшебной саги. Коль и Анна-Мария переглянулись.

– Мы уже решили, как ее назовем, – сказал Коль и осторожно взял крохотное создание на руки.

– Ты ведь знаешь, что несчастную мать Анны-Марии звали Сара.

Мы решили назвать девочку Сара. Это имя встречается повсюду в Швеции.

– Необыкновенно подходящее для нее имя, – сказал Хейке.

Он уехал домой в Норвегию, к Винге, которая присматривала за Гростенсхольмом в его отсутствие. К своему сыну Эскилю из Липовой Аллеи и его жене Сольвейг.

И к своему единственному внуку Вильяру, который для всех был загадкой.

Теперь сага о Людях Льда будет повествовать об этом одиноком волке.

О том, как люди поняли, что творилось в его удивительной душе.

Но не будем забегать вперед – это долгая история.

Когда Кристер, наконец, отважился жениться на своей Магдалене, у них родилась дочь, которую назвали Малин.

Он учился, как безумный, чтобы справиться с промышленной империей Молина, которую должен был унаследовать после смерти старого хёвдинга.

Но Молин успел застать крах дела всей своей жизни, еще до того, как империя, превратившаяся в маленький заводик, перешла Кристеру.

И, откровенно говоря, Кристер испытал облегчение. Он боялся великих дел.

Настали времена, сокрушившие молинову империю, – времена неотступного стремления государства и народных масс поделить блага этого мира.

Народ мало кто слушал, но зато государство делало все возможное, чтобы разорить сильнейших…

Род Людей Льда тоже столкнулся со всевозможными серьезными проблемами, из которых экономические были, пожалуй, самыми незначительными. Именно тогда, в 1840 году, тьма пала на Людей Льда.

Тьма, которой было суждено продлиться несколько лет, прежде чем забрезжил рассвет.

И Вильяру выпал жребий открыть мрачную эпоху.