Год полнолуний - Прозоров Александр

Создатель уже совсем отчаялся продвинуться вперед, когда наткнулся на узкую тропинку, пробитую сквозь заросли.

— Не иначе как гномы проложили, — пробурчал Олег, в очередной раз становясь на четвереньки и проползая под сплетенными ветвями (хотя жаловаться было грех — по тропе движение заметно ускорилось); поднялся, отряхивая мусор с колен, мельком удивился, заметив на пологом камне высокий и толстый трухлявый пень. И тут его, словно крутым кипятком, обдало ужасом. Краем глаза он увидел, как пень зашевелился — страх надавил нестерпимо, — схватился за рукоять меча, рванул, чувствуя, как немеют руки, скованные жутью. Однако Драккар уже ощутил врага.

Пень распахнул кожистые крылья, обнажив спрятанную внутри тощую и неуклюжую пародию на человека, качнулся вперед.

Создатель так и не понял, то ли это он нанес удар, то ли меч сам рванулся к врагу, увлекая за собой руки. Что-то чмокнуло, страх отпустил. Неведомый враг, низко присев, крутился на месте и тихо хрипел. Олег широко расставил ноги, взмахнул мечом и смахнул лысую голову, обтянутую голубой кожей. Потом без сил рухнул на камень, повернулся на спину, тяжело дыша и слушая, как сердце гулко стучит о ребра.

— Вот, значит… какие зверьки здесь водятся…

Немного отдышавшись, Создатель приподнялся, опираясь на руки, взглянул на убитого хищника. Похоже, это и был один из тех самых «вампиров». Интересно, какие еще твари бродят в этих дебрях? Олегу стало неуютно. Теперь он предпочел бы ставить свой «эксперимент» в более спокойном месте. Или уж по крайней мере не бродить тут больше, ловя приключения на собственную задницу.

Под вампиром медленно расползалось синее пятно, похожее на чернильное. Едко запахло кислятиной. Нужно было делать свое дело и уходить с этого неприятного места.

Создатель сел поудобнее, обнажил меч, положил на камень рядом с собой. Закрыл глаза, сосредоточился.

Итак — космос.

Космос. Черная, холодная пустота, до которой никому никогда нет никакого дела. Оттуда, из бездны, медленно падает туча. Вот она уже входит в атмосферу, и крошечные существа, бесконечное время спавшие в состоянии спор, оживают, а ветер, дующий со стороны Дикого леса, разносит их над миром. Крошки пропитываются влагой, восстанавливают чувства, и самое главное из них — чувство голода. Пройдут считанные минуты, и они долетят до земли. Здесь их ждет много, много пищи: люди будут вдыхать их, и истощенные малышки станут грызть трахеи, легкие, насыщаясь и превращаясь каждое — в миллион, и опять вырываться в воздух, носясь до следующего вздоха, и опять насыщаться и размножаться и вновь разлетаться в поисках новой добычи, до тех пор пока последний из людей не сдохнет на этой носящей Дьявола планете. Посмотрим, кто тогда защитит нечистого от праведного гнева Господа!

* * *

Олег вздрогнул, повернулся на бок и быстро шлепнул себя по щеке. Взглянул на ладонь: так и есть, комар успел насосаться. Олег потер ладони, закрыл глаза. Сна не осталось ни в одном глазу. Ну и ладно. Все, что он мог сделать в нынешней ситуации, так это пробраться через лес к морю и переждать эпидемию, барахтаясь в теплых волнах. А это можно проделать и на один день позже.

Сна не было.

Олег сел, взял будильник: шесть утра. Часа два еще мог бы дрыхнуть. Ну да ладно. Он встал, забрал со стула одежду, тихонько дошел до ванной. Забрался под горячий душ.

Хорошо! В мире Тысячи Солнц такого нет.

От души прополоскавшись, Олег оделся, прошлепал на кухню, поставил чайник. Нашел в шкафчике банку растворимого кофе.

Из коридора послышались шаги, в кухню вошла Таня.

— А ты чего поднялась? — удивился Олег.

— Поговорить мне с тобой нужно. — Таня присела у стола. — У отца жена ресторан у Исаакиевского собора открывает. Предлагает нам пойти к ней работать.

— О, — удивился Олег, — стало быть, и в нашей семье буржуи завелись?

— Ты не против?

— А кем она хочет нас взять? Литейщики, мне кажется, в ресторанном деле ни к чему.

— Уборщиками, посудомойщиками…

— Доброта твоей мачехи, Танюша, не знает границ. — Олег выключил закипевший чайник, налил в чашку кипяток, стал размешивать сахар. — Да только есть у меня такое подозрение, что платить она будет не по-честному, а по-родственному. А уборщицам даже честные люди больше трети моей зарплаты не дадут.

— А ты можешь понять, — внезапно вскипела Таня, — что твоя работа у меня уже вот где сидит. — Она резанула ладонью по горлу. — Вот уж не думала вдовой при живом муже остаться! Ты как картонный персонаж: утром ушел, ночью пришел, поел, поспал. Ни слова, ни ответа, ни привета. Есть муж — нет мужа! В попугае больше чувств, чем в тебе! Не могу я так больше!