Война колдунов. Вторжение. - Рудазов Александр

— Хой, а тут еще и Логмир вообще-то стоит, — напомнил закатонец. — С верными товарищами — Рарогом и Флеймом.

— И что с того? — презрительно подняла брови Руаха, резко выпрямляясь и начиная… расти!

Гвениола дико завизжала. Дряхлая колдунья стремительно увеличивается, превращаясь в самую настоящую великаншу. От нее исходит чудовищное, непомерное давление, действующее непосредственно на сознание — разрушающее его, разбивающее, крошащее на отдельные мысли. Еще немного, и от той личности, что именуется принцессой Гвениолой, не останется даже воспоминания…

Но тут все вдруг мгновенно прекратилось! Гвениола открыла глаза — между ней и Руахой встал Логмир. Судя по перекошенной роже — теперь ментальный молот колдуньи-великанши бьет именно по нему.

— Ты… — изумилась она. — Ты что…

— Во дурная бабка! — сквозь боль прокряхтел Логмир. — Я, между прочим, герой, про меня песни поют, а она на что-то надеется! Да я аж двух Султанов Стихий почти в одиночку победил!

— Наглый мальчишка! — прогремела огромная старуха. — Я же тебя сейчас раздавлю!

Ментальный нажим резко усилился. Логмира пригнуло к земле, он затрясся и скорчился от боли, но на лице по-прежнему играет улыбка. Гвениола сжалась в комочек у него за спиной, в ужасе понимая — этот закатонец сейчас ее единственная защита.

— Разве тебе со мной тягаться? — снисходительно усмехнулась Руаха. — Как ты вообще додумался явиться сюда один?

— Логмир не один! — раздался басовитый рокот. — Индрак… идет!

Из непроглядной тьмы выступил силуэт гигантского дэвкаци. Мозолистые ладони крепко сжимают рукоять тяжеленной кувалды.

При появлении нового лица Руаха вздрогнула и вроде бы чуточку уменьшилась. Логмир же, напротив, выпрямился — ментальный нажим разделился надвое. Индрак с утробным рыком зашагал вперед, пригибая голову, словно против сильного урагана.

— Так вас двое?… - раздраженно поморщилась колдунья. — Это не намного сложнее…

— Во имя Добра, я нападаю!!! - разнеслось вокруг громогласное.

Свет Белого Меча прорезал темноту, как раскаленный нож масло. Но еще ярче полыхнул другой свет — свет, горящий в глазах лода Гвэйдеона.

Руаха Карга дернулась и уменьшилась еще сильнее. На лице впервые отразился испуг — но пока еще не слишком сильный.

— Руки поднять, лицом к стене! — крикнула Ванесса, растревожив тишину пистолетной очередью. — Полиция Сан-Франциско!

— Так вот что вы задумали?! - злобно проскрипела Руаха, уменьшаясь все быстрее и быстрее. Она уже почти поравнялась с рослым Индраком.

— Именно так, зеньора колдунья, — спокойно кивнул король Обелезнэ, мерным шагом выступая из темноты. Серебряный венец на его голове вспыхнул ярким факелом. — Кажется, мы еще не до конца закончили наш разговор.

— Это… это… — начала задыхаться Руаха, вновь превратившаяся в обычную скрюченную старушонку. — Я еще не… вы не… не отдам!… Не отдам!!!

— Отдашь, — высветился из тьмы багровый силуэт, стремительно приобретающий человеческие черты. — Отдашь. Мардук Двуглавый Топор, твоими пятьюдесятью именами я говорю этой женщине — уходи сейчас!… По-хорошему убирайся из этого разума, или я тебя развоплощу!

— Нет!… нет!… нет!… - твердила одно и то же дико вращающаяся Руаха.

Ее окружили со всех сторон, ментальное давление истаяло и разбрызгалось, поглощенное сразу шестью сильными сознаниями. Теперь колдунья уже сама глядит на своих врагов снизу вверх — уменьшилась настолько, что может усесться верхом на кошку.

Катаны Логмира, молот Индрака, меч лода Гвэйдеона, пистолет Ванессы, корона Обелезнэ и посох Креола — ото всех от них бьют лучи света. Ярко-синий, коричнево-оранжевый, серебристо-белый, розовато-сиреневый, светло-серый и багрово-пурпурный лучи — все скрестились на крошечной старушке. Та болезненно хрипит, не в силах одолеть шестикратный нажим, комкающий и выпихивающий из захваченного тела.

Подняв руку, Креол медленно разомкнул губы и принялся читать нараспев:

• Что есть любовь, печаль и боль,
• что горе есть, разлука, ужас,
• я повторяю, говорю,
• что в тьме и мраке нет спасенья,
• но света луч пробьется вновь,
• рассеет мглу и успокоит…

• Как долго в мире ты звучал,
• звук тишины, глас темной крови,
• о сколько времени я спал,
• пока вершилось ожиданье…

• Но нет печали на заре,
• когда поднимется вновь солнце,
• и душу лечит мне рассвет,
• вдаль прогоняя тьмы унынье…

Этот странный мотив в его устах обернулся некими странными стихами без рифмы. Бессмысленными, бесформенными, но каким-то непостижимым образом наполняющими все вокруг удивительной беззвучной мелодией.