На руинах Мальрока - Каменистый Артем

– Так надо подождать, пока заживут – на нем все быстро заживает, да и ломали мы с умом – аккуратно и бережно.

– Ну и придурок же ты! Так! Бери моих солдат, хватайте этого обломыша, и тащите. Там во дворе тележку видел – вот на ней в темницу королевскую и отвезете.

– Так это – надо бы дозволение инквизитора получить.

– Инквизитор что ли, самолично тележкой распоряжается?! Бог ты мой! Да что ж такое у вас на тележке этой возят? Алмазы? А?!

– Мусор из камер и дерьмо – в подворье золотарей свозим, ниже по улице.

– Морда твоя лживая – не рассказывай, что без инквизитора к этой вонючей колымаге прикасаться нельзя! Если ты еще раз попробуешь что-нибудь не то вякнуть, то прокатишься на ней сам. В то самое подворье, или даже в ров городской. Дело уже к вечеру идет – меня ужин ждет, а я здесь с вашим идиотизмом разбираться должен.

– Понял, ваша милость – не повторится. Сейчас: только в колодки закуем, и отвезем в целости и сохранности.

– В колодки? И ты всерьез думаешь, что он способен сбежать?! И где только инквизиторы таких болванов находят…

– Не знаю, способен или нет, а Барука он третьего дня, когда тот ему ноготь сорванный варом замазывал, так за ладонь ухватил и рванул ловко, что запястье сразу переломал. И это в беспамятстве. А в памяти что сделать может, так и страшно подумать… Силищи в нем как у пары быков. Сердце черное не шутка – в Империи за одно прикосновение к нему на сухой кол посадить могут, а ведь это неспроста. Кнут со свинчаткой по такому делу как благо принимают – легко, стало быть, отделался.

– Здесь вам не имперская земля – здесь у нас народ не трусливый, и все всегда по закону делает. Ну а кто не делает, того мы… Пошевеливайтесь – беременные слизни: мой ужин стынет! Я, если холодное ем, злюсь очень, а когда я злюсь, то нехорош делаюсь. Так что не стой с разинутым ртом!

Глава 2. От перемены кутузок кое-что меняется

На Земле мне доводилось много на чем покататься: на сверкающих "Мерседесах" и ржавых "Копейках"; на грузовиках и велосипедах; на реактивных самолетах и старом вертолете; и даже на дорогой яхте. Здешняя цивилизация до машин еще не додумалась: натирал зад о седло, раскачиваясь верхом на дорогом боевом коне; отлеживал спину на жердевом тележном дне; на бревне сухом одиссею неслабую совершил по морю – тоже своего рода транспорт.

Я видел залитые светом мегаполисы Земли и ее теплые моря с пальмами по берегам; здешние лесные поляны, окруженные смертью, и реки, окруженные тем же самым. Сегодня я впервые увидел город чужого мира. У меня не было "Мерседеса" или боевого коня, а продвижение по узким сумрачным улочкам менее всего походило на парад триумфатора. Тележку тянули два палача – в честь торжественного случая оба позабыли про игру в молчанку и матерились столь профессионально, что окажись здесь Тук – покраснеет. Запах от повозки шел специфический – он не оставлял простора для размышлений о ее основном предназначении. Почетный эскорт, в количестве трех низкорослых солдат, лениво переругивался с прохожими, ничем более не мешая им метко в меня плеваться.

Похоже, весь город собрался "оказать честь" презренному колоднику – народа было на удивление много. Будь это настоящий мегаполис – не удивился бы. Но где в этих двух и трехэтажных серых домишках столько размещается? Или мы на самой оживленной улице, что, учитывая ее убогость – вряд ли; или со всех окраин ради меня сбежались. Скорее все же последнее – проезд столь узкий, что крыши почти смыкаются, скрывая мостовую от солнца: не похоже на центральный проспект.

Тележку трясло немилосердно – видимо под колесами неровная брусчатка. Клясться в этом не могу – лежу на спине, и подвижность сильно ограничена парочкой досок, меж которых просунуты руки и голова. Те самые колодки: простенькая конструкция, но на удивление эффективная – даже с ногами в побег не уйдешь, а уж без них…

С ногами совсем плохо – инквизиторские палачи позвенели цепями, почесали затылки, и отказались от идеи использовать кандалы. Да и без них понимаю – от танцев пока что придется отказаться. Зато почти не болят… только ноют противно и одеревенели.

Остановились. Палачи и солдаты хором заругались на кого-то, требуя немедленно открыть ворота. В ответ их обматерили не менее профессионально, и, судя по звукам, все же завозились с запором.

Особо обнаглевшие зеваки воспользовались сумятицей и подобрались поближе. Склонилась пара рож, одна сочно плюнула в лицо, вторая горячо прошептала в ухо: