В когтях ястреба - Юрин Денис

Барону оставалось лишь надеяться, что ни один из солдат – участников погонь за ним не придет сегодня в заведение промочить горло. Впрочем, одежда сильно меняет внешность человека, и его могли не узнать, ведь участники последней погони, видевшие его в костюме «от Гербранда», еще не сменились с дежурства и если бы даже появились в «Крылышке», то только ближе к утру.

Прикидывая в голове, в каком ключе следует начать беседу с Линорой, чтобы ее вступительная нотация продлилась не долее пары минут, барон и не заметил, как оказался возле харчевни. Колокол на часовне возвестил своим заунывным боем о наступлении половины первого ночи.

Вроде бы ничто не предвещало беды. Четверо стражников без доспехов в одних лишь привольно расстегнутых мундирах мирно болтали возле входа, распивая между делом бутылку вина. Приближение барона не заставило их встревожиться и хоть как-то проявить интерес к собиравшемуся посетить питейную обитель стражи чужаку. Ни один из них даже не одарил гостя пронизывающим насквозь, испытующим взглядом. Когда моррон взялся за дверную ручку, то не услышал за спиной ни вопроса, ни окрика, хотя был морально готов к проявлению к его персоне нездорового внимания.

Однако у Штелера все же возникло тревожное ощущение, что за ним наблюдает пара зорких глаз и что вот-вот начнется новый виток неприятностей, только непонятно, кто будет их виновником: то ли отдыхавшая после службы стража; то ли Линора, возможно все-таки не послушавшаяся его и пришедшая на встречу не одна; то ли зоркий колдун, каким-то образом умудрявшийся знать почти все, что происходило в городе и вблизи от его стен. Успокаивая себя мыслью, что ранее как-то выбирался из самых безвыходных передряг, что глупо бояться за жизнь, когда живешь во второй раз и уже однажды умер, Штелер переступил порог излюбленного блюстителями порядка заведения.

Как и ожидал барон, в этот поздний час в харчевне было многолюдно, но довольно тихо… без потасовок, оглушающей музыки и пьяных драк. Основную массу посетителей составляли солдаты, только готовящиеся заступить на долгое, двенадцатичасовое дежурство и отходящие за стаканчиком-другим доброго вина от двух-трехдневной спячки междусменья. За столами в зале сидели и пять дам. Три из них явно являлись женами низших чинов; одна была скучавшей офицерской вдовушкой, которую хоть и тянуло на приключения, но только в кругу своих, умеющих держать язык за зубами бывших сослуживцев мужа; и в последней особе барон тут же узнал притомившуюся в ожидании Линору. Одевшаяся во все черное, прямо как на похороны, красавица уныло ковыряла вилкой в миске с салатом и почти не притронулась к стоявшему на столе вину. «Похоже, моя задержка пошла ей на пользу, бойцовский дух иссяк, и дамочка не будет меня костерить уж слишком долго», – отметил про себя барон, отнюдь не торопящийся подойти к столику и тут же начать сложный разговор.

Харчевня была специфическим заведением, и это выражалось не только в своеобразности клиентуры, но и в довольно нетипичном для иных питейных мест антураже. На стенах не было ни гобеленов, ни картин с прекрасными видами, но зато, как в настоящем военном арсенале, повсюду были развешаны щиты, оружие, стяги и доспехи. Кроме того, на маленьком пятачке между стойкой хозяина и камином была устроена своеобразная экспозиция трофеев, когда-либо отнятых у наиболее выдающихся нарушителей правопорядка. Тут висели и самодельные кольчуги, обагренные кровью знаменитых преступников; и хитрые воровские приспособления для взлома замков и незаметного проникновения в чужие сокровищницы; а также прочие замысловатые вещицы, о назначении которых несведущему человеку оставалось лишь только догадываться. Однако внимание моррона привлекли два предмета, явно чуждые коллекции под названием «Из быта преступного мира».

Прежде всего, барона возмутил вид его собственного щита, прибитого к стене между копной волос остриженной перед казнью воровки и деревянной культей портового попрошайки, провинившегося перед законом тем, что он не только выпрашивал мелочь в неположенном месте, но и ловко срезал кошельки с ремней не дававших мзду зевак. Перечеркнутый крест-накрест герб древнего герканского рода смотрел на своего хозяина с молчаливым укором и молил о возмездии. Пьяная солдатня вытирала о щит сальные руки, а когда была особо навеселе, кидала в него кости, метясь в центр, где под черной краской позора еще проступали контуры свирепого герканского кабана, совсем недавно символизировавшего честь и доблесть прославленного рода ванг Штелеров. Хоть при взгляде на превращенный в унизительное посмешище щит сердце барона и сжалось от боли, но не только это далеко не самое приятное зрелище привлекло внимание посетителя и заставило немного повременить с беседой с давно уже поджидавшей его дамой.