Возмездие - Колен Фабрис

Он по-прежнему пятился в сопровождении охраны, запинаясь, силясь удержаться на ногах, а вождь варваров с угрюмой решимостью надвигался на него, держа руку на рукояти меча.

— В последний раз спрашиваю: где Амон Темный?

— Лайшам!

Это был Салим. Вождь варваров обернулся. К нему со всех сторон спешили гвардейцы, выходившие из-за колонн с арбалетами наготове.

— Попытайтесь меня понять, — продолжал Император, который перестал пятиться, но по-прежнему дрожал, а его гепард тянул на себя поводок. — У вас нет выбора. Вы должны нам… гм… помочь. Вам так же нужна наша армия, как вам ваша, то есть, наша, а может, и еще больше. Если вы до сих пор этого не поняли… м-м-м… как ваш друг, то мы вынуждены будем з-заставить вас это сделать. К сожалению. Я знаю, как это бывает. Если вы попытаетесь что-либо предпринять, мы убьем его дочь. У вас есть дочь, вы понимаете, каково это?

Лайшам закрыл глаза. Он медленно сжал пальцами рукоять Возмездия и тут же услышал лязг направленных на него арбалетов. Он мог бы резким движением выбросить вперед меч и зарезать Императора, как курицу. Но если он чему-то и научился за все эти годы, так это терпению. Он подумал об Амоне. Он хорошо знал своего генерала и теперь понял, сколько тому пришлось пережить и выстрадать, чтобы сохранить молчание. Он догадался, и как тот отреагировал на известие — гневом, безудержной яростью. Азенаты считали, что благодаря своему уму могут подчинить весь мир. Но они не знали, что такое настоящий гнев. Не имели об этом ни малейшего понятия. Подавив тяжелый вздох, Лайшам опустил руку.

— Амон ни за что не согласится на твою сделку, — сказал он.

Лицо Императора озарилось жестокой улыбкой.

— А я уверен, что с-с-согласится.

— Даже если бы он и захотел, — продолжил вождь варваров, — этой армией командую я. Амон всего лишь мой помощник, и он будет делать то, что ему прикажу я.

— Но его дочь, — напомнил его величество. — У нас же его д-дочь. И мы… гм… не уступим.

— Десять тысяч девственниц. До полуночи, — отрезал Лайшам.

Он обернулся к своим воинам в надежде увидеть одобрительные кивки, но глаза их были пусты и тусклы. Непреклонность их господина ввергала их в растерянность. Они все ненавидели азенатов и все мечтали о том, чтобы кто-то наконец сбил с них спесь. Но десять тысяч девственниц казались непомерным, бессмысленным требованием. А еще они думали об Амоне, о его невероятном мужестве. Как бы они поступили на его месте?

— Идем, — сказал Лайшам.

Его воины поспешили за ним.

— Вы не понимаете, — снова начал Император, и звук его голоса разносился по всему холлу, — вы не понимаете, мы не остановимся ни перед чем. Если нужно, мы будем ее… п-п-пытать (и подумал: «один взмах руки — и этот человек будет мертв, чего же ты ждешь, Полоний?» — но ведь тут его армия, а еще его мучил необъяснимый страх — о, прошлое, прошлое), мы выведем ее из темницы и поставим перед ним, а потом у него на глазах сдерем ей кожу и бросим на съедение муренам.

— Десять тысяч девственниц, — повторил Лайшам. — Сегодня до полуночи.

Он больше не смотрел на своих генералов. Он больше ни на кого не смотрел. Он шел к выходу, к свету, желая поскорее выйти на свежий воздух, скорее вздохнуть полной грудью. Он пойдет к своим солдатам. Он поговорит с ними, напомнит им, что скоро им предстоит самый большой и самый важный бой в их жизни. «Я буду биться рядом с вами. Место генерала рядом с его солдатами, на передовой. Вы увидите, как я мчусь к рядам сентаев и убиваю их. Ибо мой меч — Возмездие».

Они уже выходили из дворца, не обращая внимания на угрозы Императора, когда перед ними вырос еще один отряд гвардейцев. Во главе у них был молодой сановник со смуглой кожей, которого варвар уже видел. Они посмотрели друг на друга.

— Мой сын! — воскликнул позади них Полоний, широко раскрыв объятия и бросаясь вперед, не обращая внимания на еле поспевавшего за ним гепарда.

У Лайшама округлились скрытые забралом глаза. Он? Сын Императора?

Юноша казался изможденным, обессилевшим и не стал сопротивляться, когда его величество сжал его в объятиях с преувеличенным чувством.

— Они его убили, — сказал он.

— Что? — одновременно вскричали государь и варвар.

— Гуонского воина. Они его убили.

Император посмотрел на Лайшама и дернул за поводок, заставляя гепарда приблизиться.

— Он не дался им живым, — вздохнул юноша. Потом, обернувшись к варвару, добавил:

— Я знаю, вам сейчас невероятно тяжело. Но ваш друг сам бросился на них. Все должно было быть иначе. Я заклинаю вас изменить ваше реше…