Шляпа, полная небес… - Пратчетт Терри

— Простите, но я не собираюсь никому помогать резать невинных лягушек и летучих мышей. — отрезала Тиффани.

— Ох, нет, никого она не убивает! — быстро ответила мисс Тик. — Она берет животных, умерших своею смертью: тех которых задавили или кто покончил собой. Лягушки так часто впадают в депрессию.

Повозка медленно катилась по белой пыльной дороге, пока не скрылась из вида.

Ничего не происходило. Где-то в вышине пели невидимые жаворонки. Воздух был наполнен семенами трав. Высоко, в меловых холмах, блеяли овцы.

Затем, что-то прошло по дороге. Оно двигалось как маленький замедленный вихрь и заметить его можно было лишь по поднимаемой им пыли. Двигаясь, оно издавало звуки, как будто жужжал рой мух.

Вскоре оно тоже скрылось за холмами…

Спустя какое то время, внизу в траве чей то голос произнес: — Ах, кривенс! Он за ней обертается, таки да!

Второй голос ответил: — Нечто стара карга его не заметит?

— Чегось? Учителка? Да разве ж она пристойна карга!

— У нее под цветиками остроконечна шляпа, Величий Ян. — несколько неодобрительно овтетил второй голос. — Я то сам зрил. Стоит ей тиснуть мальцу пружинку, как конец и выскочит.

— Ох, айе, Хаммиш, но осмелюсь заметить, что читать да писать она дюже гарно могет, но ведать о том не ведает, чего в книжках не понаписано. А я сам не сунусь, покеда она тут околачивается. Она из тех, что все на бумагу перекладает! Гэтьски к кельде!

Много было причин, по которым Нак Мак Фиглы с Меловых холмов ненавидели всякую писанину, но самая главная заключалась в том, что все написанное оставалось навсегда. Написание слов продляло им жизнь. Скажешь какую мысль и вдруг какой отвратец ее запишет, и кто его знает, что он потом будет делать с этими словами? Это все равно, что прибить свою собственную тень к стене!

Но с приходом новой кельды повеяло новыми веяниями. Так и должно быть. Иначе клан разленится и перестанет учиться чем-либо новому. Кельда Дженни происходила из клана фиглов Долгого Озера, что высоко в горах, и они умели писать. Поэтому Дженни не видела оправданий для своего мужа. И Роб Всякограб обнаружил, что уж Дженни-то кельда настоящая.

Пот капал с его лба. Как то раз он один на один сразился с волком и поборол его. И он с радостью схватился бы с ним снова, да еще и с закрытыми глазами и с привязанной за спиной рукой, лишь бы не заниматься письмом.

Робу уже удалось освоить первые два правила писания, в той мере, как он их понимал:

1. Украсть бумагу

2. Украсть карандаш

К несчастью, правил было намного больше.

И сейчас он сжимал в руках огрызок карандаша, сопротивляясь братьям, подталкивающим его к прикрепленному к стене листу бумаги (это бы старый счет за овечьи колокольцы, украденный на ферме). Остальные члены клана в священном ужасе взирали на происходящее с идущих вдоль стен галерей.

— Мабудь я зачну с чего полегше, а? — протестовал он, упираясь изо всех сил. Его пятки оставляли следы в земляном полу кургана. — Мабудь я зачну с этих запятулек или окончательных точек…

— Ты, Роб Всякограб, Большой клана, так что тебе первому писать. — сказала Дженни. — Не можно мне мужа иметь, что даже свое имя написать не умеет. Я ведь показывала тебе буквы, так?

— Айе, жинка, эти меркзие, петлячие, кривые загогулины! — прорычал Роб. — Не доверяю я этой буквице «Й», она явно что-то замышляет! Вона жалом обзавелась!

— Прижими карандаш к бумаге, я скажу тебе, что делать. — скомандовала Дженни, складывая на груди руки.

— Айе, но от этой писанины одни беды. — пробормотал Роб. — Слово, что записано было, может погибель навлечь!

— Никшни, хватит уже! Это так просто! — отрезала Дженни. — Даже детишки большаков справляются, а ты целый взрослый фигл!

— Записанные слова продолжают говорить и после смерти их сказавшего! — ответил Роб Всякограб, размахивая карандашом, будто отгоняя злых духов. — И речи не смей, что это справно!

— А, так ты перелякаешься букв, вот оно что? — проворно сказала Дженни. — Вот и ладушки. Все велики мужчины чего-то да перелякаются. Вулли, забери у него карандаш. Нельзя потребовать от мужчины, чтобы он узрился в лицо своим страхам.

В полной тишине Вулли Валенок отобрал карандаш у своего брата. Маленькие глазки-бусинки всех фиглов были направлены на Роба Всякоргаба. Его кулаки сжимались и разжимались. Он тяжело дышал, не отводя глаз от чистого листа бумаги. Наконец, Роб выпятил подбородок.