Лихорадка в крови - Сандему Маргит

— А как он переберется через Эресунд?

— Связь прервана еще не полностью. Он собирался заплатить какому-нибудь рыбаку, который переправил бы его как можно ближе к расположению шведов, а там он мог бы добраться до берега вплавь.

— Но это опасно! — воскликнула Виллему. — Ведь он может утонуть.

— Доминик хорошо плавает, — вмешался в разговор Калеб. — Курьер должен уметь все. Не тревожься за него, Доминик не пропадет.

— Какое безумие, — прошептала Виллему.

— Что именно?

— Война, конечно. Скандинавские страны должны дружить. Смотрите, как война разъединила наш род!

— Да, война всем в тягость, — согласился Калеб. — Во всем виновато это проклятое желание быть лучше других.

Всю дорогу до Копенгагена Виллему сидела как на иголках. Свое нетерпение она старалась передать лошадям. Неужели она не обладает силой внушения? Скорей, скорей, думала она. Может, он еще не покинул Копенгаген? Может, ждет меня у причала, чтобы проститься?

Ну скорее же, скорее…

Копенгаген напоминал большой муравейник. Кругом сновали люди, кто с узлами, кто с нагруженной доверху тележкой, — все спешили припрятать свое имущество понадежнее на случай, если в город войдут шведы. У всех еще было свежо в памяти нападение на Копенгаген, предпринятое Карлом X Густавом.

Но солдаты были спокойны. Они знали, что на этот раз преимущество на стороне Дании. Армия была готова подняться на корабли, которым предстояло доставить ее в Хельсингборг.

В гавани царила неразбериха. Виллему и ее родные не сразу нашли шхуну, уплывавшую в Норвегию. Потом начались переговоры со шкипером. Они были не единственные норвежцы, которые хотели вернуться домой, к тому же плыть через Каттегат было небезопасно.

А в водах Бохуслена всегда промышляли каперские суда. Война была на руку каперам. Во время войны богатые люди обычно переправляли свои богатства в соседние страны, и каперы могли рассчитывать на хорошую добычу.

— Я боюсь за старого Бранда, — сказала Габриэлла, пока они ждали на набережной. — Для него это непосильное испытание.

— Бранд справится, — успокоил ее Калеб. — Он вынослив, как сосна. Хуже с Анеттой. Она не привыкла путешествовать в таких условиях. Все остальные, мы трое, Микаел, Андреас, Эли, Никлас, Маттиас и Хильда, все вытерпим. Даже ты, Габриэлла, хотя ты на вид такая хрупкая.

Виллему больше не слушала их. Тревога сжигала ее, и ей было не с кем поделиться своим страхом за Доминика. С безразличным видом она стала прогуливаться по набережной, хотя сердце у нее бешено стучало. Может, она увидит его, если обогнет ту гору бочек?

— Не уходи далеко, Виллему! — крикнул Калеб. — Нас в любую минуту могут позвать на судно.

— Я здесь! — откликнулась Виллему.

Наконец она возле бочек. Грузчики на малопонятном ей копенгагенском диалекте крикнули, чтобы она не стояла у них на пути. Виллему повиновалась, обогнула бочки, и ей открылась другая часть гавани.

Здесь было так же много людей и так же много судов.

Но Доминика не было нигде.

Зато стоял артельный грузчиков с большой тетрадью в руках. Виллему подошла к нему. Никто из семьи не мог ее сейчас видеть.

Ей следовало спешить.

— Извините, сударь, — проговорила она, робко взмахнув ресницами.

Артельный нетерпеливо повернулся к ней — перед ним стояла красивая девушка в голубом летнем платье, ветер трепал рыжеватые кудри. А какие у нее были глаза! Они обладали какой-то таинственной властью. Совсем недавно он видел у кого-то точно такие же глаза.

Артельный сразу смягчился. Вежливо поклонившись, он на некоторое время забыл суету, шум и крики, царившие у причалов.

— Простите, сударь, что тревожу вас, я хотела узнать, не ушел ли сегодня в Швецию какой-нибудь из кораблей?

Маленькие глазки на красном обветренном лице не могли оторваться от скромного выреза ее платья. При тонкой талии грудь у нее была красивая и высокая. Перед Виллему невозможно было устоять!

— В Швецию? Верно, сегодня утром ушел один корабль, думаю, других кораблей больше не будет.

Виллему потеряла последнюю надежду. Но может, Доминик еще не попал в Копенгаген?

— Скажите, сударь, а не было ли с ними случайно моего брата? По моей речи вы, конечно, слышите, что я норвежка. Нас с братом разлучили еще в детстве и вот наконец-то мы нашли друг друга. Но теперь между нами встала эта проклятая война.