Наемники Судьбы - Федотова Юлия

Сейчас же он наблюдал страшную картину разорения, учиненного не кем иным, как эльфами – мудрыми, благородными, снисходительными. Как могли его соплеменники, славящиеся любовью к красоте и гармонии, совершить подобное?

Вот юноша, пригвожденный к косяку двери, лицо изуродовано болью и страхом. Стрела поразила его в область ниже живота, он долго страдал, умирая. Вот старуха, наполовину вывалившаяся из окна, юбка бесстыдно задралась, обнажив грязное белье. Мать с ребенком, пронзенные одной стрелой в куче конского навоза.

Эльф покачнулся, липким комком подступила тошнота.

– Силы Великие, – прошептал он, – зачем они ТАК? Почему?

– А потому! – невесело усмехнулась Меридит, кивнув вправо: – Смотри!

Он посмотрел. И увидел. Головы эльфов, насаженные на частокол.

Ветер шевелил серебристые волосы, возникало жуткое впечатление, будто несчастные еще живы.

Ноги эльфа подкосились…

– Да ладно тебе! – утешала Энка. – Не бери в голову. Война есть война. Тем более не вы первые ее начали.

– Все равно! – Голос Аолена дрожал. – Нельзя опускаться до грязной, безобразной мести. Война – это искусство, жестокое, но по-своему красивое. Нельзя превращать войну в бойню.

Хельги повернулся к лежащему эльфу, спросил с иронией:

– Тебе часто приходилось воевать? Не приходилось? Оно и видно. А мы, знаешь, всю жизнь только этим и занимаемся, так что поверь на слово. Война – это и есть бойня. Всегда. Даже если начинается красиво – ну там полководцы на белых конях, поединки перед строем, – заканчивается все равно бойней. И то, что ты видишь здесь, далеко не самое страшное. Ваши действуют более или менее… гм… аккуратно.

– Вот-вот! – подхватила Меридит. – Помнишь, когда мы выбили из атаханского аула моджахедов, что там было? А Корр-Танг после орков?

Энка скривилась:

– Не вспоминай, приснится!

Эльф поднял голову.

– Скажите, – спросил он, сам не зная зачем, – а вам приходилось убивать… мирных жителей?

Энка фыркнула и кивнула на Хельги с искренней досадой.

– С ним убьешь, пожалуй! Я раз хотела вырезать одно семейство в Кангаре – они нас чуть не отравили. Так нет! «Кто будет доить их корову? Кто будет пасти овец? Ах у них еще и собака есть, она будет горевать! Ах и кошка будет горевать!» В общем, дали хозяину в морду и ушли. Мой тебе совет, – она назидательно помахала пальцем перед носом эльфа, – надумаешь воевать с Хельги – заведи хотя бы крысу, и жизнь тебе гарантирована.

– Ну и нечего издеваться, – обиделся Хельги. – А тебе бы только резать направо и налево…

– Знаете что, – поспешно вмешалась Меридит, – хватит препираться, пошли отсюда. Расселись среди трупов, как упыри!

Они покинули злосчастное селение и, не рискуя идти открыто, свернули в чащу, побрели параллельно дороге, шагах в пятидесяти от нее.

Чаща оказалась непролазной из-за густо разросшегося подлеска. Аолен морщился, продираясь через колючие заросли. На языке эльфов такой лес назывался «смоольд» – грязный. Энка шипела и не вполне цензурно ругалась. Она не привыкла ходить пешком.

Обычно сильфы летают на грифонах. Зачарованные грифоны – очень удобный транспорт. Заботиться о них не надо совершенно, достаточно просто отпускать на ночь. По первому зову хозяина зверь вернется. Есть только одна сложность. Если владелец не касается головы своего грифона в течение трех суток, тот обретает свободу и улетает уже навсегда. Нового грифона заполучить можно, но за бешеные деньги и, разумеется, только в Сильфхейме. Возвращение же на родину Энке не улыбалось по ряду причин. Оставалось лишь страдать, двигаясь пешком, и роптать на судьбу.

Спригган и диса шли молча.

Меридит привыкла не обращать внимания на бытовые неудобства, а задумавшись о чем-то, становилась почти бесчувственной.

К примеру, однажды вечером она вернулась с занятий и на вопрос собиравшейся на свидание Энки: «Какая там погода?» – пожала плечами и ответила: «Что-то я не посмотрела». В тот вечер над Уэллендорфом бушевал шквал, валил старые деревья и срывал черепицу с крыш.

Хельги по этой части недалеко ушел от Меридит, хотя временами на него находило – и он, по выражению Энки, «изображал из себя нежную фею». Но случалось это крайне редко.

Они шли, шли и шли. Лес не становился чище. По-весеннему яркое предзакатное солнце било в левый глаз, особенно досаждая Хельги. Он жмурился и спотыкался.

– Дурацкое время года, – злилась сильфида, – какой смысл лезть через эти колючки? Все равно весь лес насквозь просматривается, толком не спрячешься.