Под знаком мантикоры - Пехов Алексей Юрьевич

В толпе дворян Фернан заметил Мигеля, весело беседующего с какой-то очаровательной незнакомкой. Проходя мимо, сеньор де Суоза подмигнул приятелю. Тот подмигнул в ответ, учтиво поклонился Рийне. Та ответила сеньору де Турсеко ледяной улыбкой.

– Твой дружок умудрился стать капитаном? – спросила ламия, когда они прошли мимо Мигеля. – Вижу, ему тоже была выгодна отставка де Каэро. Продвижения по служебной лестнице в последнее время стали столь сложны…

– Не начинай, Ри, – поморщился Фернан. – Он тут ни при чем. Мигель говорил мне, что патент на повышение подписан. И это было еще до отставки полковника.

– Это он тебе так сказал…

– Никак не могу понять, почему вы так друг друга невзлюбили?

– Он мне с первого взгляда не понравился. Гнилая душа. И он знает, что я это знаю.

– Я тебе тоже с первого взгляда не понравился.

– Глупости, дорогой. Я, как только тебя увидела, так и подумала: вот мужчина, который загонит меня в гроб.

Только рамки приличия не позволили Фернану громко расхохотаться.

Граф де Брагаре, стоявший в окружении нескольких полковников и держащий в руках целых два бокала с игристым вином, заметил Фернана. Удивленно приподнял бровь, как видно не поверив собственным глазам. Де Суоза обычно игнорировали подобные приемы.

Фернан и Рийна остановились, ожидая, когда идущая впереди них пара поприветствует короля.

Карлос III, или Карлос Охотник, как называли его в народе, сидел на Львином троне и несколько скучающе, но пока все еще благосклонно приветствовал каждого вновь прибывшего. За троном стояла четверка гвардейцев капитана Гроссберга. На полу, у королевских ног, сидел сеньор Сезар Сильва де Кошта маркиз де Армунг и, не обращая ни на кого внимания, занимался тем, что лопал булки с изюмом, которые в количестве шести штук были насажены на его шпагу, словно мясо кабана на вертел. Королевскому шуту разрешалось то, что не позволялось никому другому, – сидеть в ногах короля и носить шпагу в присутствии Его Величества (а также молоть языком всякую чушь, давать королю советы, обращаться к любому дворянину на «ты» и строить из себя дурака).

Шут был высок, худощав, но отнюдь не дохл. Волосы у него были редкие, какого-то непонятного грязно-серого цвета. Усы и борода неухоженные и… словно приклеенные. Серые, вечно задумчивые глаза скучающе обозревали зал. Шут искал себе жертву на нынешний вечер. Сезар Сильва был последним из бедного рода де Кошта. Всех его родичей забрала кровавая плата. Маркиза не тронули лишь потому, что он был несколько не в себе. Впрочем, не в себе он бывал частенько, а потому должность королевского дурака занял без всяких трудов, обогнав всех своих конкурентов на три лошадиных корпуса. Для большинства знающих его людей он был дураком, шутом, фигляром, а порой и опасным ненормальным, от которого в тот или иной момент просто непонятно, чего ожидать. Для меньшинства – тех, кто действительно хорошо его знал, – маркиз де Армунг оставался дворянином, пускай и с несколько странным понятием чести и долга. Да, он был резок, насмешлив, порой груб, но в то же время мозги королевского дурака выдавали столь гениальные и своевременные решения, что многие начинали задумываться: такой ли этот парень дурак, каким хочет себя показать? И не прикидывается ли он для того, чтобы тепленькое и необременительное местечко шута и впредь оставалось за ним, ибо находиться под крылом короля– это самое лучшее для того, чтобы кровники забыли о тебе. Впрочем, мысли некоторых по поводу ума де Армунга тут же улетучивались, когда этим некоторым приходилось слышать, как маркиз воет ночами, запершись у себя в комнате. Фернан с де Армунгом практически не общался. Безумный маркиз не входил в число друзей «василиска». Как-то раз на одном из тех немногих приемов, куда не повезло попасть Фернану, шут попытался довести сеньора де Суоза до белого каления, но получил язвительный и насмешливый отпор. Состязание в остроумии и острословии продолжалось минут пятнадцать, и победитель так и не был выявлен. Каждый покинул поле боя вполне довольный собой и с некоторой толикой уважения к противнику. Шут с тех пор с Фернаном не общался, предпочитая более легкие жертвы, но при встречах корчил глубокомысленное лицо и с умным видом кивал.

Король пошевелился на троне, давая вновь прибывшим понять, что он полон царственного внимания. Как и в де Фонсека, в Карлосе III чувствовалась порода. Король и герцог даже были похожи, если только отбросить в сторону тот факт, что Его Величеству было тридцать с небольшим, а Великому герцогу давно перевалило за шестьдесят. Де Фонсека и де Фонзека. Герцоги и короли. Различий между этими двумя могущественнейшими родами Таргеры было всего ничего – одна буква в названии рода, разные цвета на одинаковых во всем остальном гербах и разные судьбы династий – одни потеряли корону из-за слабости и мечтали ее вернуть, другие подобрали то, что уронили их родственники, и не хотели так просто возвращать Львиный обруч в руки де Фонсека.