Наемники Судьбы. Пенталогия - Федотова Юлия

«…Но так ему и надо, чтобы неповадно было уводить чужих невест», – хотел продолжить Хельги, но не стал. Было далеко за полночь, и ему захотелось спать. Отложив дневник, демон заполз под одеяло, закрыл глаза… и почувствовал угрозу. Чтото страшное затаилось рядом! Совсем рядом. Снаружи землянку охраняли торхи, и в надежности такой стражи Хельги не сомневался. Но опасность была внутри. Он перекатился на спину. Сжал рукоять кинжала. Чуть приоткрыл глаза, чтобы не светились в темноте, замер и принялся ждать.

Медленно, медленно тянулось время. Мирно посапывали родные и близкие. Годрик всхлипывал во сне – даже жалко стало. Урсула свистела носом и чихала – простудилась, что ли? Рагнар раскатисто всхрапывал. Не происходило ровным счетом ничего. Но опасность была рядом. Чтото темное, чтото злое… А спать хотелось все больше… Будто наплывало чтото… Будто в карауле никогда не стоял!..

Он только на миг сомкнул глаза… И едва не проворонил беду! Еще миг – и было бы поздно. Очнувшись, Хельги увидел… невероятное! Юный Спун склонялся над спящим колдуном, и лезвие ножа, занесенного для удара, сверкнуло в его руке!

– Ты что, сдурел?!! – вскрикнул демон. Рванулся вперед, выбил нож, схватил кальдорианца за шкирку… И получил такой удар в грудь, что отлетел на несколько шагов, врезался в стену и сполз на пол, не в силах сделать ни вдоха.

В землянке началась суета, спросонья никто не соображал, что происходит, люди и нелюди бестолково метались в темноте. Спасибо, Балдур догадался засветить магический шар.

– Это Спун! – прохрипел Хельги с усилием. – Он рехнулся! Хватайте его!!!

И снова было сражение. Одиннадцать против одного. И перевес был не на стороне одиннадцати! Огромного труда стоило им оглушить и связать обезумевшего юношу.

– Во силища! – восхищенно присвистнула Энка, глядя, как тот бьется в путах, рычит с пеной у рта. – Кто бы мог подумать! Казался таким увальнем! Что это с ним сталось? Неужели психоз на нервной почве?

Аолен, встав рядом на колени, долго изучал связанного. Потом резко поднялся и объявил:

– Нет! Это не психоз, это хуже! Я вижу две сущности вместо одной!

– Раздвоение личности! Шизофрения! – обрадовался редкому диагнозу ученый магистр Ингрем, но тотчас спохватился: – Ой! Ведь я умалишенных с детства боюсь! – И попятился. – Надо его в дурдом сдать. Только я, чур, не понесу!

– Не надо его сдавать, – решил внести ясность колдун, он тоже успел разобраться, что к чему. – Это не душевная болезнь, это одержимость.

– Да ты что! – всплеснула руками Меридит. – Урсула, отойди подальше от греха! А кем одержимость? Кто в него вселился?

– Откуда мне знать? Демон или, скорее, дух… Ктото очень мощный, очень злобный… Черный… Черный дух?! Неужели?! Силы Стихий!!!

– Нет, ну не болван ли мой папаша?! – возмутился Хельги и передразнил противным голосом: – «Черный дух низвергнут»! А посмотреть, куда именно низвергнут, что, ума не хватило?! Уу, ненавижу!.. А интересно, почему он выбрал именно нашего Спуна? Столько народу кругом крутилось – полезай в любого!

– Мне думается, он овладел его сущностью уже давно, во время их с Годриком обходов территории. А выбравшись на волю, вселился в его тело.

Так говорил Балдур, а Аолен в это время с замиранием сердца вглядывался в сущность эскерольдского принца – все ли в порядке? Меридит перехватила его пристальный взгляд, прошептала одними губами:

– Ну что?!

– Порядок, – прошептал эльф в ответ настолько тихо, чтобы человечье ухо не могло уловить его слов. – Это он.

– Урсулку мою проверь, – попросила диса, – она с ними оставалась.

Ухо Урсулы человечьим не было.

– Ты что, дура?! – протестующе завопила она. – Щас каак двину! Не посмотрю, что ты старшая!

Дело закончилось символическим подзатыльником и демонстративным ревом – люди так и не поняли, изза чего сырбор.

Встал вопрос, что делать со Спуном? Самый простой и надежный способ избавить общество от злого духа, обретшего плоть, – убить его носителя. Но как быть, если этим пресловутым носителем оказался ваш добрый знакомый, если вы вместе шли по жизни сквозь бури и невзгоды, делили походный кров, хлебали из одного котла, укрывались одним одеялом? Если считали его едва ли не родным, пусть и не самым любимым? Тогда нужно искать другой выход.