Донос мертвеца - Прозоров Александр

Он взял с подноса одного из перепелов, подошел к окошку железной девы, схрустел поджаристую шкурку и стал неторопливо отламывать и обсасывать ребрышки.

— Но разговор не обо мне, о мудрейший из алхимиков. Речь о тебе. Надеюсь, ты не голоден? Насколько я помню, полгода назад тебя было велено кормить каждый день в полдень гусиной печенкой с тертым миндалем. Очень полезное лакомство. Для епископа… — священник рассмеялся.

— Чего ты хочешь, демон?

— Я знаю не только о планете Мардук, смертный, — посерьезнел епископ. — Я знаю и об одной молодой, симпатичной, хорошо воспитанной даме, которая ждет сигнала, чтобы отправиться на встречу с богатым будущим. Если ты вызовешь ее сюда, алхимик, то получишь всех перепелов со стоящего на столе подноса.

— Зачем она тебе, демон?

— Ты не знаешь, зачем нужны женщины, алхимик? — удивился священник.

— Ты хочешь превратить ее…

— Да, — откровенно кивнул его мучитель. — Именно это. Здесь нет ни одной достойной дамы, а я доверяю твоему вкусу. Она будет хороша. Она наверняка будет очень хороша.

— Я не стану этого делать!

— Я вижу, муки не сломили твоего духа, смертный, — дерптский епископ обсосал очередную косточку и щелчком отправил ее в окошко нюрнбергской девы. — Что же, пусть будет так. Скажу больше. Когда завтра придет Эрнст, в наказание за то, что он оставил тебя без света и тепла, я посажу его на кресло святого Иллариона.

Хозяин замка похлопал по спинке высокого кресла, сиденье, спинка и подлокотники которого были утыканы гвоздями.

— Я знаю, сейчас ты уже не считаешь это столь болезненным наказанием, но он наверняка подумает иначе.

— Правильно, — впервые за все время разговора в голосе пленника прозвучала радость.

— А потом, — продолжил священник, — потребую до вечера узнать от тебя, где проходит линия Ориона, которую так любит пересекать планета Мардук.

— Но я не знаю! — разорвал тишину вопль отчаяния.

— Ну и что? Мне интересно, как перескажет завтра историю Мардука мой слуга. Это наверняка окажется забавным, — хозяин запустил в окошечко очередную косточку и пошел к лестнице.

— Не нужно! Не нужно! Господин епископ, постойте! Демон, я согласен…

— Давно бы так, — вернулся священник к деве. — Как вызвать женщину?

— Я вызову ее… Если ты выпустишь меня отсюда, демон.

— Нет, — холодно ответил хозяин. — Завтра ты подвергнешься допросу, а я поищу иную женщину более простым путем.

— Такой, как она, тебе не найти, демон, — лихорадочно заговорил пленник. — Она чиста, невинна, красива. Хорошо образована. Я искал такую всю свою жизнь. Отпусти меня, и она станет твоей.

— Ты успел услышать то, чего не должен, — покачал головой епископ. — Теперь ты никогда не выйдешь отсюда.

— Но почему? За что? — из-за дверцы послышались всхлипывания.

— Ты плачешь? — удивился священник. — Ты ищешь виновных? А разве ваши пророки не учили вас: «Не укради», «Не прелюбодействуй»? Ты думал, путь мимо заповеди ведет к легкому богатству? Он ведет в Ад, смертный. И женщина, которая не захочет изменить своему мужу, тоже никогда не станет гулящей. Считай, что это Бог посылает ей испытание. Она вполне может его пройти. Как ее позвать?

— Я хочу жить!

— Ты можешь получить такую возможность. Дожить до возвращения епископа и еще очень долго жить при нем. Зато я обещаю тебе смерть. Вызови сюда свою женщину, и ты действительно избавишься от мук.

— Я уйду тихо, и никогда в жизни не скажу никому ни слова про этот замок…

— Но ты можешь найти книгу и отомстить ей вместо меня. Нет, смертный. Тебе придется выбирать между пыткой и вечным покоем. И мне начинает надоедать этот долгий разговор.

— Я хочу жить.

— Ты получишь взамен перепелку, — хмыкнул священник. — Целый поднос перепелов сейчас, и самый роскошный обед, какой только сможешь представить, когда она приедет сюда. И смерть до возвращения прежнего хозяина.

— Я хочу жить…

— Пахнущая легким дымком копченая рыба, белая, мягкая, плоть которой сама отделяется от костей и тает во рту; целиком запеченный молочный поросеночек с полупрозрачной кожицей, темными глазками и торчащими вверх ушами; четыре высоких кувшина со сладким, терпким и кислым красным вином, целый поднос яблок, груш, персиков, отливающих бархатистым бочком. Порезанная тонкими, тонкими ломтиками розовая ветчина; горячие, с коричневой хрустящей корочкой перепела. Целая груда. И гусь, на большом подносе, политый жиром и далеко растопыривший лапы с выступающими наружу косточками. Выстроившиеся в ряд белые куриные яйца, нутро которых вместо желтка наполнено нежным паштетом из мяса весенних соловьев; мелко подрагивающий пудинг, осыпанный марципанами… Или маленькие железные тиски?