Человек с топором - Никитин Юрий Александрович

Мрак перевел дыхание. Голос его был тяжелый, как нейтронная звезда.

— А ты помнишь, тот бородатый говорил, что, если в этом городе отыщется хоть сотня праведников, он пощадит его?… А потом сказал, что даже если десять отыщется, все равно пощадит!… Не помню, пощадил или нет…

— Не пощадил, — сказал Олег угрюмо.

— Все сжег… два города со всеми жителями. Понял? Не пощадил!

— Нет, — отрубил Мрак.

— Не понял. Там не нашлось праведников, верю… хотя не знаю, как их проверяли, на ощупь, что ли. Но как всю земную цивилизацию занесли в разряд грешников? Хуже того, в раковую опухоль, в смертоносную болезнь, на которую даже смотреть нельзя, а держаться можно только с подветренной стороны?

Олег сказал тихо:

— А сам ты как полагаешь?

Мрак запнулся, в глазах блеснула злость После короткой паузы, почти неуловимой, сказал зло:

— Даже лучшие врачи могут ошибаться'

— Ну да, — сказал Олег с горькой насмешкой.

— Человечество — это навозная куча, в которую зарыты алмазы. Это я уже слышал. И ради алмазов нельзя трогать кучу.

— Мы не алмазы, — возразил Мрак, — но и не навоз. Олег, ты чересчур глубоко увяз в своем интеллигентничании. Вспомни, ты не только интеллигент, но и мужчина! А тебя послушать, то нам самим надо перерезать себе глотки, чтоб благородные лабуняне руки не пачкали нашей черной кровью.

Олег поднялся:

— Пойдем в дом. Я кое-что тебе покажу.

Мрак смотрел на экран враждебно, заранее отвергая все, что видел, все подвергая насмешке и сомнению, но, как ни боролся, очарование красотой охватило с первых же кадров, а благоговейный восторг вошел в душу и не покидал.

Олег сперва сам вызывал разные картины, потом усадил Мрака в кресло, показал, как пользоваться незримым пультом. На экране сменялись величественные картины звездного неба, самых разных звезд, кадры прыгали, наползали один на другой. Мрак чертыхался, и снова картины шли ровно, то убыстряя ход, то замирая, когда ему хотелось что-то рассмотреть или запомнить.

Три миллиона заселенных планет под светом полутора миллионов звезд и с десяток планет уже ждут, готовые принять тысячу миллиардов человек. А всего в Шаре обитает… у него даже в горле пересохло, когда он попытался вообразить это количество. И все — бессмертные, неуязвимые, мудрые, помнящие каждый день прожитой жизни — такая у них память, умеющие обращаться со всеми механизмами, знающие все науки, всю технику и все искусства, никто не знает болезней.

И вот триллионы бессмертных, у которых десятки миллионов слов и понятий, у которых искусства при такой-то технике не только сохранились, но цветут и определяют жизнь, культуру, цивилизацию, весь строй этих… людей, да, людей, только эти люди намного лучше, их нельзя даже сравнивать с теми злобными микробами, что копошатся на одной-единственной планете в звездной системе на окраине Галактики…

Именно он, Мрак, среди новостей культуры и искусства, что, ессно, главные в таком обществе, отыскал крохотный малозначащий кадрик, что утонул в океане радостных новостей. Олег услышал зов, пришел, Мрак встал, освобождая кресло.

— Пойду поищу жареного кабанчика, — сказал он.

— А ты пока посмотри, посмотри.

— У тебя этот жареный кабанчик, — сказал Олег с упреком, — прямо идея фикс.

— Должны же быть и у нас какие-то нерушимые ценности?

Олег спросил в удаляющуюся спину:

— Ценности?

— Ну да. Ценности, от которых отказываться нельзя. Олег проводил его взглядом, Мрака не понять, когда шутит, а когда говорит всерьез, сел на его место. На экране простиралась поверхность планеты, явно где-то в центральной части Шара, обилие звезд, а на широкой ровной площадке гордо высился огромный крейсер неземной красоты и великолепия. На самом деле, как понял из сразу хлынувшей информации прямо в мозг, это не крейсер, а простой контейнер. Тот самый, который в течение последних ста лет неторопливо наполняли антивеществом. Сейчас уже заполнили, он готов к старту.

Умные автоматы, выполняя пожелание Совета, давно нацелили его на далекую звездочку… очень далекую, ибо она не здесь, естественно, а в самой Галактике. Правда, почти на краю. Контейнер должен был нырнуть в недра звезды, что вызвало бы цепную реакцию. Звезда превратилась бы в сверхновую, что выжгла бы все окрестности на расстоянии ста световых лет. Он сидел, застыв как глыба, смотрел на экран. Пальцы занемели, не мог убрать страшные кадры, не мог даже отвести взгляда. Сзади зашелестели легкие шаги. Тихий музыкальный голос проговорил за спиной:

— Твой друг занимается размышлениями…

— Да-да, — ответил он хриплым голосом, — Игарка… Этот крейсер с антивеществом…

— Очистка? — переспросила она с гримаской.

— Так было задумано. Однако…

Он спросил с надеждой:

— Передумали? Отменили? Она кивнула:

— Да. Мало кто об этом знает… просто не хотят знать, но пришлось отменить. Выяснилось, как дед уже говорил, что на той планете началось взрывоподобное развитие технологий. Заряд антивещества достигнет их звезды через три тысячи лет, а те существа — страшно подумать! — могут успеть вырваться из оков тяготения, построить корабли и распространиться по Галактике. А тогда вместо одной язвочки придется выжигать их множество. Вся Галактика может быть поражена этой раковой опухолью!

— А что придумали взамен?

Она пожала плечами:

— Точно не знаю. Это не держится в секрете, как понимаешь, но никто не стремится знать… неприятное. Человек рожден для счастья, радости! Есть какое-то оружие, что должно выстрелить вот-вот… и все произойдет мгновенно. Зараженный участок космоса будет очищен, но… прости, я тоже не хочу говорить о неприятном!…

— Но кто-то у вас этим занимается, — обронил он.

— Да, — ответила она с огромным уважением.

— Эти люди приносят себя в жертву, иногда занимаясь и такими неприятными обязанностями. Вы, гозияле, когда вернетесь в метрополию, тоже наверняка окажетесь в высших кругах, что правят… ибо вы не страшитесь неприятного.

Он помедлил, ответил угрюмо:

— Не страшимся. Ты это еще увидишь.

Мрака он отыскал в саду, в уединении. Правда, не в размышлениях: он сидел, привалившись спиной к дереву, перед ним дрожал воздух, будто взбитый прозрачными крылышками танцующих эльфов, но вместо их изящных тел Олег увидел тяжелые массивные громады непонятных конструкций. Картинки сменялись в стремительном темпе, но Мрак, похоже, все успевал, схватывал, легко и просто переходил от одного каталога к другому. С ним не было никакой приборной доски, просто шевелил пальцами в воздухе.

— Ну чо? — спросил он со злым удовлетворением.