Трон императора - Мазин Александр

– Я понял тебя, наставник!

– Надеюсь! В чем-то и ты прав: сильная и умелая рука еще никому не вредила!

– Довольно! – сказал Бос, опуская шест.– Иди смочи глотку, ополоснись и марш обедать!

Кэр взглянул на положение солнца.

– Еще не время! – сказал он.

– Придержи язык, ты, сопляк! – гаркнул Бос.

Но вспомнив, что у него не совсем обычный ученик, снизошел до объяснения:

– Этой ночью – полнолуние! А завтра – Игры! Потому обед и ужин – на два часа раньше. И после обеда – никаких занятий! Чтоб не портить удовольствие: как-никак кое для кого это последние обед и ужин!

Бос засмеялся.

– Зато,– продолжал он,– к ужину сюда набежит столько сучек, что на каждого придется по три! Это Гронир, Управитель, завел такой порядок! Раньше нанимали девок, а этот хоть и из Алых, а заткнет за пояс любого торгаша: сам берет грошики с карнагрийских бабенок! Да с разбором, не каждую к нашему брату пустит! А мы – не в обиде! – Он похлопал Кэра по спине.– Эти богатые шлюшки по своей части – круче иной уличной девки!

– А как же их мужчины? – спросил Кэр.

– Мужчины? – фыркнул Бос.– Разве это мужчины? Ха! Ублюдки! А сам ты, парень, как насчет этого дела?

– Думаю, да,– сказал Кэр.– Я один раз попробовал, мне понравилось. Но не было возможности повторить – сразу попал к вам, а тут, у вас, женщин нет!

– Не у вас, а у нас! Ты теперь хоть и сопляк, а все же – из нас, Потерявших Жизнь!

– Я – сын вождя клана! – гордо возразил юноша.

– А я – дочь царя Эгерина! Иди мойся! Я не намерен терять время из-за твоей болтовни!

Длинный стол пересекал из конца в конец темноватое помещение столовой. По обе стороны от стола – грубо сколоченные скамьи.

Гладиаторы по очереди подходили к раздаточному окну, получали по миске с мясной похлебкой и по круглой ржаной лепешке. Очередность строгая: первыми – лучшие бойцы, последними – ученики. Раньше, когда еды было в обрез, последним доставалась лишь вода с горсткой овощей и следами жира. Но во время управления Гронира и Хар-Руда пищи стало вдоволь. Эгерини не экономил на мелочах, ему хватало того, что он зарабатывал на ставках.

За стол тоже садились по рангу: старшие – ближе к дверям. Где светлее. Споры были редки: все решалось не здесь – на Арене. Конфликты возникали только между учениками, но до крика или тем более до драки не доходило никогда. Боялись вмешательства старших.

Кэр занимал одно из последних мест. Ему было наплевать: смешно спорить из-за лучшего места у свиного корыта! Так полагал юноша. Дальше, чем самериец, сидел лишь один человек, уроженец Великондара, непонятно как попавший на Гладиаторский Двор. Этот – жив до первого выхода на Арену. Хар-Руд никому не позволял ходить в учениках больше полугода. Не выучился – расплатишься жизнью. Потому-то среди старых бойцов большинство – из бывших солдат: военнопленных, разбойников, наемников, согрешивших против Кодекса и проданных в рабство собственными соратниками.

Слева от Кэра сидел ученик совершенно другого типа. Захваченный соктами пират с Архипелага Табе. Этот – зверь. Месяца не пройдет, как Хар-Руд выпустит его на Арену. И поскольку на Двор он попал уже опытным бойцом, то, скорее всего, вернется живым. Новичков не принято выпускать в одиночку, а когда сражались отрядами, добивать проигравших не обязательно.

Да, табит был крепок. Но на Кэра смотрел с почтением: скажи тот слово – и бывший пират тут же поменяется с ним местами.

Однако сын вождя молчал. Он уже наметил себе место: рядом с Босом! Он займет это место… и сбежит! Потому что тогда Гладиаторский Двор больше ничего не сможет ему дать.

Дальше в будущее Кэр не заглядывал. Хотя то, что Хар-Руд поселил его в бывшей келье Фаргала, казалось юноше важным знаком.

После обеда, на котором одни были молчаливее обычного, а другие, наоборот, болтливы, как женщины на рынке, Потерявшие Жизнь толпой вывалили на площадь перед воротами. Там должно было произойти самое важное: объявление тех, кто завтра выйдет на Арену.

Спустя некоторое время из своего дома вышел Хар-Руд. Вышел, взглянул на часового на башне. Тот покачал головой. Помощник Управителя прошелся взад-вперед. В руке он держал свиток пергамента, на который многие бросали алчные взгляды. Хар-Руд был спокоен. На лице его застыла рассеянная улыбка.

Внезапно часовой на башне засвистел.

Помощник Управителя тотчас преобразился.