Громовая жемчужина - Гурова Анна

Полянка вдруг взорвалась ослепительным многоцветным фейерверком, вспышкой ужасной боли. Киму показалось, что вспыхнул сам мозг, а в правый глаз вонзилось пылающее копье.

– Лиу, ты совсем рехнулся?!

– Быстро доставай стрелу! Он же сейчас умрет!

Испуганные крики доносились словно издалека, и уже не имели никакого значения. Кажется, Кима сняли со столба, вроде бы пытались что-то сделать с глазом… ему было уже все равно. Фейерверк сменился непроглядной темнотой, и боль прекратилась.

Глава 15. Исцели себя сам

…Киму чудится, что он – ком полужидкой глины, и кто-то мнет его, вытягивает, раскатывает на доске деревянной скалкой, заглаживает трещины. Где много – уберет, где мало – добавит. Киму хорошо и уютно. Оказывается, быть раскатанным в толстый серый блин – совсем не больно, а смятым во влажный ком – даже приятно.

Издалека доносится тихий речитатив. Кто-то поет, почти приговаривает, тянет на одной ноте полузнакомые слова:

«…есть Небо, а есть Земля, а между ними пустота, подобная кузнечным мехам – вроде и нет ничего, а не устранишь, и чем сильнее давишь, тем больше становится…»

«Что это за канон? Я в монастыре?» Ким открывает глаза – перед ними колышутся яркие, веселые радужные полосы. Закрывает глаза – и перед ними снова танцуют пестрые ленты, радуют глаз чистыми красками.

«Или лепят из глины кувшин – вот донце, вот стенки, а между ними пустое место – не устранишь, и вся польза от кувшина – в ней, внутренней пустоте…»

«При чем тут внутренняя пустота? Разве я кувшин?»

Разноцветные полосы вдруг заводят хоровод, все быстрее и быстрее. Ким чувствует: это не мир завертелся вокруг него, а сам он кружится, прилепленный донышком к гончарному кругу. Руки мастера едва касаются его края, поскрипывает приводной ремень. Пахнет болотной водой и сырой глиной.

– Сосредоточья на центре. Чуть сильнее надавишь, и стенка будет слишком тонкой. Чуть слабее, и равновесие нарушится. И станешь снова бесформенным куском серой глины, сомнут тебя и бросят под ноги… И только боги знают, когда снова кто-то заинтересуется тобой, подберет с земли, отмоет от сора и положит на круг… Так что старайся. Будь очень аккуратен.

Теперь Киму кажется, что это он сам лепит на круге кувшин, осторожно обнимает его двумя руками. Глина растекается между пальцами.

– Не нажимай! Никакой спешки! Но и останавливаться тоже нельзя. Быстрее или медленнее, итог один – преждевременная гибель. Нет ничего слабее и податливее человеческой плоти… Что ты уставился на круг?! Подними глаза! Пусть руки работают сами. Они лучше знают, как надо!

Горшок растет. Безо всяких усилий Ким придерживает его, едва касаясь ладонями, и он кружится, тянется вверх, как молодое деревце. Сила вращения наполняет и раскрывает его изнутри, а руки удерживают форму.

– Ты совсем молод и полон жизненной силы. Надо просто удержать ее, не дать вытечь из ран. Сначала удержать, потом направить, и твое тело само исцелит себя. Ты же монах – неужели тебя этому не учили? Не верю… Обратите внимание, мальчики, я почти не вкладываю собственных усилий – раненый всё делает сам. Одного я не пойму: почему никто из вас не сумел проделать в лесу то же самое?

Разноцветное пространство наполнилось ропотом смущенных оправданий.

Ким поморгал глазами, но ничего не изменилось.

Пятна понемногу сливались в один изумрудно-розовый, колышущийся туман. Размытые пятна, мелодичные звуки, теплые нежные прикосновения. Цвет, запах, звук смешались и выражаются друг через друга. Цвет пахнет, каждый звук осязаем. Ким вздыхает и расслабляется, впадая в дрему. «Что это за мир? Он совсем чужой, тут всё по-другому… но, о боги, как мне здесь хорошо! Вот бы не подумал, что поющие разноцветные зигзаги могут так успокаивать…»

– Ага. Действие волшебных грибов начинает проходить, – раздался голос, на этот раз – прямо над его головой. – Раненый открыл глаза… но он все еще не вполне осознает себя. Обратите внимание на характерную бессмысленную улыбку…

Ким, блаженно улыбаясь, снова погружается в мир грез. Он не понимает, кто это говорит – вон то салатное облако, или эта золотая пыльца. Да ему, в общем-то, все равно.

– Раны закрыты, ткани соединились, ток крови восстановлен… Нет, мы еще не закончили. Осталось самое главное. Горшок цел, но непрочен, а пока он непрочен, он бесполезен. Его надо еще обжечь, иначе он разрушится после первого же употребления. Что нам нужно? Укрепляющее пламя. Ну, кто хочет попробовать? Давай-ка ты, Лиу – опозорился, исправляй…