Это и моя война - Бушков Александр

Он сунулся было к полицейским, представившись бароном и предъявляя золотые аргументы; но они, о диво, не оказали обычного своего волшебного действия – полицейский молча выдвинул меч на треть и бросил назад в ножны. С таким доводом спорить не захотелось. Пришлось встать в очередь и проскучать часа три. Сварогу, как бывшему советскому человеку, это занятие было насквозь знакомо, и он особо не нервничал, но Леверлин, поджидавший его в сторонке, извелся вконец.

Обращал ли внимание кто-нибудь, насколько люди в очередях похожи? Был здесь и немедля узнаваемый по прошлым очередям полный гражданин, собравший в аккуратную папку рекомендательные бумаги и озирающий прочих с большой долей надменности, словно уже выиграл свое никому не ведомое дело. Словно здесь, среди просителей, доживает последние минуты, но стоит ему войти внутрь, предъявить документы, и взыграют фанфары, в потолке откроется люк и к ногам полного гражданина спустится лестница, ведущая на небеса.

Переминался здесь с ноги на ногу и что-то бормочущий под нос, слегка чокнутый всклокоченный человечек с фанатично горящими глазами. Судя по свернутому в рулон вороху бумаг, это мог быть и считающий себя потомком какого-нибудь былинного героя претендент на наследство, обобранный адвокатами и прибегший к последней возможности доказать правоту. И безумный изобличитель мирового заговора, готовый кричать с пеной у рта, что если его не услышат, то завтра будет поздно. Еще это мог быть неутомимый, уверенный в собственной гениальности изобретатель вечного двигателя или, на худой конец, «боя огненного на колесах».

Мяла уголки платка и тихонько охала под нос горбатая старуха, вероятно, проевшая плешь не одному чиновнику вздорными жалобами. Может, на соседей, якобы устраивающих шабаши. Может, на рыночную стражу, делающую так, чтобы у нее молоко прокисало.

Вот ведь черт, он на другой планете, за сотни тысячелетий от своего времени – а очередь точно такая же. Воистину, кое-что вечно под солнцем…

Сварог горько ухмыльнулся, когда подумал, что он здесь такой же, как и все остальные. И ведь его претензии, на первый взгляд, самые фантастические. И уж чем насмехаться над дожидающимися решения своей судьбы, гораздо разумнее держать ухо востро и коситься по сторонам – нет ли чего подозрительного.

Например, вон тот тип с дамой под ручку. Или Сварогу кажется, или он второй раз проходит по этой улице. И, кажется, в прошлый раз он вел под ручку другую даму. На типе капарат – круглая твердая шапка, свидетельствующая, что тип относится к членам сословия Мер и Весов. А по тому, что шапка украшена ярким матерчатым верхом, да еще и золотым и серебряным шитьем, можно сделать вывод, что в своем сословии тип занимает не последнее место. А может, зря Сварог на него взъелся. Скорее всего, это местный выгодный жених. Разборчивый, потому как богатый.

А вот девушки здесь не самый высший сорт. Иначе Леверлин не столь уж сильно страдал бы от безделья…

Когда подошла очередь Сварога, уже смеркалось. Тени переминающихся с ноги на ногу людей удлинились и начали таять.

За дверью оказалась не столь уж большая, но с невероятной роскошью отделанная комната без окон – узорчатый мрамор, яшма, малахит, драгоценные камни, золото, серебро, ковры, затейливая люстра с электрическими лампочками, висящая под потолком без всякой видимой опоры. Большой портрет Яны на стене, исполненный прямо-таки в лучших традициях соцреализма: она на троне, фигура едва видна из-за самоцветов, сплошь покрывших пышнейшее платье. Что до платья, Сварог в жизни не видел на юной императрице столь идиотского сооружения, никогда не видел ее столь величавой и надменной, а столь огромную корону она удержала бы на голове лишь с помощью магии. И все равно Сварог обрадовался ей, как живой. Показалось даже, будто он уже дома.

Раззолоченный чиновник сидел за золотым столом, усыпанным драгоценными камнями во всевозможных узорах и сочетаниях. Оба блистали, и стол, и чиновник, свет люстры окутывал их мириадами крохотных радуг. Любой земной житель себя не помнил бы от благоговения, но Сварог, осмотревшийся довольно откровенно, решил, что странное золотое украшение на горле чиновника – скорее всего ларингофон. А золотая серьга в левой мочке, закрывавшая всю ушную раковину, – приемник. Кроме того, золотая мишура не мешала лицезреть мешки под глазами и весьма нездоровый цвет кожи. А ведь нервная, судя по всему, у вас работенка, господин наместник. А ведь возраст у вас уже не молодой, господин наместник. Отдохнуть да почки подлечить не помешало бы…