Поводыри на распутье - Панов Вадим Юрьевич

– Мои сотрудники действовали предельно аккуратно. Лишних жертв нет.

– Лишних жертв?! – взорвался Дюгарри.

Но Кауфман не позволил Леону продолжить:

– Под лишними жертвами я подразумеваю законопослушных граждан, пострадавших в результате действий СБА. Мы провели серьезную работу по предупреждению населения. Информация о том, где идут боевые действия, распространялась в режиме реального времени по всем лентам новостей, и…

– Но жертвы все равно были!

– Это естественно во время беспорядков!

– Какое наказание понесут ваши подчиненные, виновные в гибели мирных граждан? – Базаревич подался вперед.

В конференц-зале собрались почти полтора десятка верхолазов, и ни одного из них не задела откровенная глупость вопроса. Даже Холодов не спешил на помощь, впрочем, у него для этого были основания.

– Никакого! – отрезал Мертвый. – Во время подавления мятежа сотрудники СБА имеют право на неограниченное применение оружия!

– Раньше вы не были столь откровенны, Максимилиан, – заметил Клаус Шеллинг, директор филиала «Евроспейс».

– Был, – прищурился Кауфман. – Но вы не обращали на мою откровенность никакого внимания. – И сразу же, не дав Шеллингу возразить, принялся сыпать цифрами: – Во время бунта в Урусе от рук безов погибло шестьдесят четыре мирных жителя. При подавлении беспорядков в Занзибаре убито сто одиннадцать…

– Для чего вы это говорите?!

– Раньше вы никак не реагировали на гибель граждан, – пожал плечами Макс. – Я обеспечивал порядок в Анклаве и оберегал корпоративные территории так, как считал нужным. Разве в моих обязанностях что-то изменилось?

Верхолазы переглянулись. Холодов едва заметно улыбнулся. Мертвый не просто отбился от нападок, он придавил наседающих бонз, загнал их в угол. Теперь им придется либо признать правомерность действий СБА и поддерживать Кауфмана в противостоянии с Моратти, либо открывать карты и рассказывать об истинных причинах своего неудовольствия.

– В чем-то вы правы, Максимилиан, – медленно произнес Дюгарри. – Изменилось.

– Мои обязанности?

– Нет, – пробурчал Клаус, – общее положение дел.

Возможно, Дюгарри и Шеллинг корили себя за несдержанность, но прекратить разговор они уже не могли. Иначе Кауфман выйдет победителем, и большинство верхолазов, мягко пожурив директора за излишнюю резкость, выступят за сохранение должности за Максом. В конце концов, московские корпоративные территории не подвергались атакам очень давно, гораздо дольше, чем в других Анклавах.

– Мы не можем отмахиваться от претензий, которые предъявляют государства, – выдавил из себя Дюгарри.

Нет, можем. Точнее, могли.

На заре становления Анклавов корпорации действительно вели себя крайне осмотрительно. Без холуйства, разумеется, но к мнению политиков прислушивались. Однако по мере того как независимые территории набирали экономическую мощь, тон взаимоотношений менялся. Корпорации позволяли себе конфликтовать с отдельными государствами и даже целыми континентами, корпорации требовали уважения и добивались его.

Теперь, судя по всему, старые времена возвращались.

– Жестокость, проявленная при подавлении беспорядков в Аравии, населенной преимущественно европейцами, вызвала неудовольствие Исламского Союза. Официально Эль-Париж еще не высказался, эмиры выбирают подходящие формулировки, но до нас доходят слухи, что они крайне злы.

– А рынок Союза важен для Анклавов, – поддакнул Шеллинг.

– Кажется, в ходе подавления бунта ни один квартал Эль-Парижа не пострадал, – с деланым удивлением отозвался Мертвый.

Верхолазы встретили его слова легкими смешками, даже Холодов позволил себе улыбку.

– Я буду благодарен, если вы воздержитесь впредь от подобных шуток. – Дюгарри буравил Кауфмана взглядом. – Аравийцы – граждане Анклава. Но Исламский Союз не намерен закрывать глаза на притеснения, которым подвергаются этнические европейцы.

– Некоторые видные политики замечают, что если бы бунт вспыхнул на другой территории, вы бы действовали менее жестко.

Когда это, интересно, они успели заметить? В Союзе раннее утро.

– Корпоративные территории не бунтуют, – усмехнулся Мертвый. – А в любом другом районе мои действия были бы точно такими же. СБА создана для охраны интересов корпораций, а массовые беспорядки несут им прямую угрозу.

Собравшиеся закивали: прав чертов Кауфман, прав! Молодец!

– Для меня не имеет значения, кто именно бунтует: поднебесники, урусы, аравийцы или негры. Пока есть возможность, я их успокаиваю. Потом я их убиваю.

– Вы совершенно напрасно делите людей на каперов и остальных, – мягко улыбнулся Дюгарри. – Это подход даже не вчерашнего, а позавчерашнего дня. Аравийцы, урусы, китайцы… Они такие же граждане Анклава, как и каперы. С такими же правами. И относиться к ним надо точно так же.

– Государствам не нравится, что в Анклавах сложилась чуть ли не кастовая система, – подал голос Шеллинг.

– Кто же в этом виноват? – поинтересовался Кауфман. И тут же перешел в атаку: – Клаус, вам напомнить, каков процент этнических европейцев среди служащих «Евроспейс»? Два! Остальные ваши сотрудники ночуют в Царском Селе.

– Это ничего не значит! Мы должны соблюдать права всех граждан Анклава!

– А кто защитит вас от ТАКИХ граждан Анклава?

Шеллинг с ненавистью посмотрел на Мертвого. Дюгарри отвернулся. И только Базаревич нашел в себе силы спросить:

– Вы действительно не понимаете, что мы хотим сказать, Максимилиан?

Кауфман опустил голову, помолчал и негромко ответил:

– Понимаю, Эндрю. – И совсем тихо, для себя: – В том-то и дело, что понимаю…

– Все очевидно, доктор Кауфман: европейские корпорации близки к Моратти, наверняка он просил своих друзей надавить на нас, – спокойно прокомментировал встречу Мишенька, когда они с Мертвым заняли места в салоне вертолета. – К счастью, действия Грега отняли у них главный козырь, а вы сумели…

– У них изменилось настроение, – угрюмо произнес Кауфман, глядя на проносящиеся внизу постройки Сити. От «Дяди Степы» до «Пирамидома» минут десять на мобиле, но Мертвый предпочел воспользоваться вертолетом, не пожелал тратить время. – У них изменилось настроение.

– Что вы имеете в виду?

– Я готов поверить, что Дюгарри выполняет заказ Моратти, понимаю мотивы Базаревича: с североамериканцами мы не дружим. Но… ты обратил внимание, как вели себя остальные?

В конференц-зал Щеглова не допустили, во встрече участвовали исключительно первые лица. Но кто-то должен был обеспечивать безопасность совещания, сидеть в особой, уставленной хитрыми приборами комнате и следить за тем, чтобы ни одно верхолазное слово не просочилось наружу. Этим кем-то и стал Мишенька. Правда, в технике он ни черта не смыслил, зато с удовольствием послушал интересную беседу.

– Некоторых верхолазов обеспокоило сообщение о неудовольствии Союза.

– Вот именно. – Мертвый вздохнул. – Все на свете: любая цивилизация, любое общество, любая команда – все существует до тех пор, пока готово драться. За себя, за своих детей, за их будущее, за место под солнцем. Анклавы выстояли… да что я говорю? Анклавы в принципе стали возможны только потому, что их строили безжалостные волки. Первые верхолазы бросили вызов миру и победили. А эти готовы отдать большую часть всего, что у них есть. Их можно запугать.

– Они не знают того, что известно нам, – заметил Мишенька. – Они не видят перспективы и готовы воспользоваться любым приемлемым выходом из тупика.

– Их отцы и деды рисковали своими жизнями и своими миллиардами.

– Значит, их отцам и дедам этот выход из тупика казался приемлемым, – хладнокровно ответил Щеглов.

– Я с тобой не согласен, – после паузы заявил Мертвый, – но спорить сейчас не стану.

– Как скажете, доктор Кауфман.

Вертолет опустился на выдвинувшуюся из чрева «Пирамидома» площадку. Лопасти замерли, сложились в одну линию, вытянувшись к хвосту машины, и металлическая платформа плавно поехала внутрь здания.

– Мне надо отлучиться, – проворчал Мертвый. – Командуй, пока меня не будет.

– Да, доктор Кауфман.

Беспорядки не проходят бесследно. Подобно лесному пожару, неистово полыхавшему накануне, они оставляют головешки и пепел, черные остовы деревьев и запах гари, тлеющие угли и даже целые очаги, готовые взметнуться к небу столбом яркого пламени. Лесной пожар забывается не скоро, оставленные им раны рубцуются годами, а то и десятилетиями, но когда основной очаг потушен, появляться в выжженной зоне более-менее безопасно.

Балаклавская группировка, за исключением подразделений, занимающихся залитыми «молоком» кварталами, распалась на мелкие отряды. Не было больше общего фронта, мощной волной идущего с юга на север. Убедившись, что главная цель достигнута, Слоновски вывел основную часть безов за пределы Аравии, оставив лишь усиленные блокпосты в ключевых точках территории. Появились патрули, правда, на бронетранспортерах. Причем вышедшие на улицу безы получили приказ вести себя по возможности обыденно. Не надзирать за только что горевшей территорией сквозь прицел автомата, а приглядывать, обязательно разбирать мелкие жалобы, реагировать на нарушения общественного порядка… В общем, всеми силами демонстрировать, что жизнь вошла в нормальное русло. А для точного выполнения задуманного в состав патрульных групп включали людей из отдела прямых переговоров или спецназа – у них нервы крепче, на провокацию не поведутся.