Костры на алтарях - Панов Вадим Юрьевич

– Разумеется, – подтвердил Аль-Кади.

Знакомы они не были, однако Европолу, личным распоряжением султана, было предписано обращаться с Банумом как с шейхом, то есть со всем возможным уважением.

– В свое время господин Банум оказал нам ряд серьезных услуг. Он друг Исламского Союза и личный друг султана. Некоторое время назад он обронил фразу, что пишет книгу. Заметки… мысли… воспоминания.

– Хасим много знает, – проворчал шейх.

Аль-Темьят решил не мешать Тукару вести совещание, но оставил за собой право на многозначительные реплики.

– Книга находится в доме господина Банума. Полагаю, он не просто так рассказал нам о ее существовании. Возможно, господин Банум ожидал встретить серьезного соперника и хотел, чтобы в этом случае именно мы стали обладателями хранящейся в книге информации.

– Выходит, речь идет о своеобразном завещании? – уточнил генерал.

– Именно.

Аль-Кади перевел взгляд на шейха.

– Наиф прав, – нехотя протянул Аль-Темьят. – Хасим много знает, и в случае его смерти нам следует изучить его мемуары. А раз он рассказал о них нам, значит, они предназначаются для нас. Мы имеем на них полное право.

– Именно поэтому, уважаемый Мохаммед, я прошу вас организовать постоянное слежение за функционированием «балалайки» господина Банума.

Шейх не изменился в лице, но зарубку в памяти сделал: с каких это пор шеф баварской полиции стал для Тукара просто «уважаемым Мохаммедом», а не «господином генералом»? Пронырлив, любимчик султана, ох, пронырлив…

– С технической точки зрения ваша просьба не вызовет никаких трудностей, – деловито ответил Аль-Кади. – Номер «балалайки» нам известен, запустим программу слежения и будем в любой момент времени знать, функционирует чип Банума или нет. – Генерал помолчал. – Взламывать «балалайку» не надо?

– Нет, – покачал головой Тукар.

– Надеюсь, вы предупредили Хасима о том, что планируете следить за ним? – осведомился шейх.

– Сегодня утром я, по просьбе султана, попросил у господина Банума разрешение на слежку и получил положительный ответ. Полагаю, господин Банум прекрасно понимает наши мотивы.

«Полагает он!»

Аль-Темьяту очень хотелось отпустить в адрес секретаря какую-нибудь гадость, но в голову ничего не приходило. Проклятый Наиф действовал очень правильно, очень продуманно. Не подкопаешься.

«Ладно, выскочка, упивайся своей властью. Расположение султана переменчиво, рано или поздно ты допустишь ошибку, и тогда…»

– Но как мы узнаем, что Хасим именно погиб, а не вытащил «балалайку» по каким-либо причинам?

Шейх не очень хорошо разбирался в современных технологиях.

– Программа слежения сумеет понять причину прекращения работы чипа, – объяснил Аль-Кади.

– А если во время смерти в Хасиме не будет «балалайки»?

– Надеюсь, этого не произойдет.

– Я не верю, что Хасим встретит достойного соперника, – после короткой паузы произнес Аль-Темьят.

– Но если это произойдет, наши люди должны незамедлительно отправиться в его дом и взять книгу, – закончил Тукар.

И выжидательно посмотрел на шейха.

Аль-Темьят понял, чего ждет любимчик султана. И почему его вообще позвали на это совещание – банальный вопрос слежки за Банумом Наиф мог решить с генералом один на один.

«Не можешь без меня обойтись? В том-то и дело, выскочка, в том-то и дело…»

Шейх не отказал себе в удовольствии помучить собеседников. Делая вид, что обдумывает невысказанный вопрос, Аль-Темьят почти две минуты перебирал четки и лишь после этого небрежно кивнул:

– Если Хасим погибнет, мы сумеем войти в его дом.

– Отлично, – улыбнулся Тукар. – Его величество не сомневался в ваших способностях.

Уверенность полностью вернулась к Аль-Темьяту, он вновь вел совещание, и его голос звучал в полную силу:

– Мы должны будем действовать быстро. Хасим наш друг, но он пользуется уважением и у монсеньоров Католического Вуду, и у китайцев, и у индусов. Кто знает, не рассказал ли он им о своих мемуарах?

– Операцию должен возглавить надежный человек, – согласно кивнул Тукар. – Опытный и умелый.

– У меня есть подходящая кандидатура, – улыбнулся Аль-Кади. – Офицер как раз находится в приемной.

– Пригласите, – попросил шейх.

Генерал надавил на кнопку, дверь распахнулась, и в кабинет вошел среднего роста мужчина типично баварской наружности: смуглая кожа, черные курчавые волосы, пышные усы.

– Майор Хамад Аль-Гамби, – представил подчиненного шеф полиции. – Четвертый департамент Европола. – И внимательно посмотрел на протеже: – Не подведи меня, Хамад.

Аль-Гамби молча кивнул.

Четвертый департамент занимался силовыми операциями: от разгона демонстраций до штурма захваченных террористами самолетов. Полицейский спецназ. А стоящий перед секретарем султана и шейхом типичный баварец был одним из самых опытных его сотрудников, прошедшим путь от офицера спецназа до начальника оперативного отдела.

– Присаживайтесь, Хамад, – радушно улыбнулся Тукар. – Мы должны вам кое-что рассказать…

территория: Европейский Исламский Союз

Мюнхен, столица Баварского султаната

отель «Дом Бедуина»

никто не идет в одиночку

Говорят, мода на высотные гостиницы зародилась в Азии, в Китае. Одни историки рассказывают о некоем «Гранде», построенном в начале двадцать первого века и снесенном во время перестройки Большого Шанхая, другие кивают на Токио и Сингапур, третьи отдают пальму первенства Эмиратам. Историки спорят, но никто из них не отрицает тот факт, что после Большого Нефтяного Голода моду на сверхвысокие отели возродили Анклавы. Да и где еще, как не на перенаселенных корпоративных территориях, могла возникнуть необходимость в подобных сооружениях? Московский «Дядя Степа», эдинбургский «Дункан», сингапурский «Альбатрос»… Небоскребы распахивали двери для тысяч постояльцев, владеющая ими корпорация «FQS Inc.» процветала, расширяла бизнес, и постепенно сверхвысокие гостиницы появились практически в каждом крупном городе.

Правда, не везде они поднимались на привычную для Анклавов высоту.

В свое время самый первый владыка Баварского султаната повелел, чтобы ни одно здание в его столице не превосходило по высоте минареты строящейся в ту пору мечети Трех имамов. К этому моменту в Мюнхене уже стояли два небоскреба (один – четыреста тридцать, другой – пятьсот десять метров), и их владельцев новый закон не порадовал. Будучи людьми не бедными и со связями, они приложили все усилия, дабы их недвижимость осталась на прежнем месте и в прежнем виде: давали взятки, писали слезливые прошения на имя султана, проводили опросы жителей и даже предлагали считать расположенный ближе к окраине Мюнхена деловой центр совершенно другим городом. Или поселком. Или хутором. Плевать, главное, чтобы он не считался частью столицы. Все напрасно. Небоскребы укоротили до максимально возможной высоты – сто девяносто восемь метров, а следующие новостройки недотягивали и до нее. Именно поэтому отель «Дом Бедуина» оказался самым маленьким среди принадлежащих «FQS Inc.» небоскребов, но при этом – самой высокой гостиницей столицы султаната. Пятьдесят этажей первоклассного сервиса и четыре пентхауса, выходящие на четыре стороны света и отделанные соответствующим образом: «Север» поражал резной мебелью эпохи Ренессанса и классическими витражами, «Запад» отдан во власть хай-тек, «Восток» выдержан в китайском стиле, «Юг» – традиционная арабская роскошь.

Вим бывал в каждом из них, но больше всех ценил «Север», обстановка которого наилучшим образом отвечала вкусам Дорадо.

Ветер, гуляющий на стовосьмидесятиметровой высоте, подхватывал музыку и разносил ее по всему деловому центру. Опоясывал ею соседние небоскребы, окутывал проезжающие по многоуровневым дорогам мобили, поднимал вверх, к скрывающимся за облаками Луне и звездам, а наигравшись, скользил с нею к старому Мюнхену, опаляя страстным дыханием баркаролы белоснежную мечеть.

Великолепный дуэт рояля и скрипки, гармония струн и душ музыкантов, настоящих профессионалов, прекрасно дополняющих друг друга.

Вим сидел за роялем, его пальцы скользили по клавишам, но словно бы сами по себе, ибо все внимание Дорадо было приковано к скрипачке – тоненькой девушке, стоящей у балюстрады, отделяющей ее от бездны, и самозабвенно играющей для ночных облаков.

Для небоскребов, звезд и Вима.

Ветер, единственный их слушатель, жадно впитывал страстную музыку дуэта, а вместо аплодисментов игриво трепал роскошные, до самой талии, волосы девушки. Ее единственную одежду.

Жизнь Дорадо, а правильнее – его жизни напоминали шеренгу банковских сейфов. Надежно запечатанных и открываемых только по очереди. Вим делал все, чтобы ни один обрывок информации, ни одно слово, ничто не просочилось из сейфа в сейф, из настоящего в настоящее, а уж тем более – в настоящее из прошлого. Чем меньше о тебе знают, тем безопаснее. Сейфы с надписью «Молодость» не открывались практически никогда. Из сейфов с надписями «Детство» и «Юность» периодически извлекались воспоминания, но они крайне редко содержали конкретные факты. Сейфы настоящего открывались по очереди. А сейф «Личное» – кладовка, в которой Дорадо прятал свой аленький цветок, – охранялся с особой тщательностью.