Лишние детали (сборник) - Шелли Мерси

– Шансов там вагон. Особенно когда ночуешь в приюте «Армии спасения» в негритянском квартале Питсбурга.

– Ну и?

– Ишь, как оживилась! Должен тебя огорчить – до таких великих пидоров, как Лимонов, мне еще далеко. Ленивый я, наверно. Просто зашел – там, конечно, ни одной белой рожи – и говорю: опоздал на автобус, денег нет, нельзя ли у вас переночевать…

– А они?

– Они сначала поглядели так, что я сразу призадумался, не драпануть ли. А потом вдруг один черный говорит по-русски: «До свидания!» И ржет. Я его переспрашиваю – в каком смысле? Он тут же чертыхается и объясняет, что перепутал «до свидания» и «здравствуйте». Слишком, говорит, много лет прошло с вьетнамской войны, совсем позабыл прекрасный русский язык… А потом говорит остальным – hey buddies, это не белый, это русский, на автобус опоздал, денег нет, будет у нас ночевать, дайте-ка нам с ним хорошей травы. Так мы с ним всю ночь и сидели, трепались о бабах и о ракетах. Вообще там в Америке лучше всего к нашим относятся бывшие военные.

Вернулся Серж с пивом. Мне он принес «Хайнекен», как я просил, а себе и ей – по «Балтике-тройке». Ага, вот с кем она на это подсела. Я уехал в Штаты, вином больше никто не угощает, а «первый мужчина» какой-то приличный, вообще не пьет. Ну ясно, психотерапия с милым мальчиком научила ее разбираться в сортах «Балтики».

Она обняла его у «Гостинки» при расставании. Я в это время делал вид, что никогда не видел магазинных витрин, особенно с конструктором LEGO. Сдерживать смех было нелегко, пришлось отвернуться.

– Офигенно трогательно! Я надеюсь, он поверил, что мы с тобой учились вместе в первом классе, а потом я сразу женился на манекенщице и уехал. А может, он по моим американским шуточкам представил, что я «голубой»? Или что я полный ботаник, который всю жизнь занимается исследованием влияния лягушек на творчество Басе и Тургенева. И что сейчас ты, конечно же, поедешь домой. А я… блин, куда я-то поеду в его воображении?

– Поиздевайся, поиздевайся.

* * *

Следующий раз – снова Петергоф, куда они с подругой и Сержем приехали посмотреть Мишкино выступление на концерте. Они уже схватили где-то пива, и сразу после приезда она в компании милого мальчика отправилась в соседнюю общагу за закуской. Мы с ее подругой тем временем обсуждали Что-то Очень Интересное. Все как будто согласились принять такое распределение на пары. Всё равно оно развалилось к концу дня.

Я так и не понял, когда она переключилась. Может быть, сразу почуяла, что роль «третьего» мне не очень подходит и я запросто могу исчезнуть. А может, это случилось уже после концерта, когда мы с ней добрались до Мишки и он стал по-старому плакаться, как хреново прошло выступление, и звук поганый и песен всего четыре дали спеть, но в следующее воскресенье мы с ней обязательно должны к нему в гости, гитара там есть, так что всё наверстаем… Я молча кивал, улыбался, а сам в который раз ломал голову: мое ли это влияние, усиленное рок-н-ролльной атмосферой – или ее привычка подстраиваться на ходу, в буквальном смысле любить ближнего, с какой бы скоростью ближние не чередовались? А может, это и не она и не я, а сам Петергоф, где мне всегда кажется, что неба стало больше и выглядит оно живее; но все говорят – обычное питерское небо, просто ты неравнодушен к этому городку, старик…

Обратно на станцию мы шли рыцарской «свиньей»: статный кучерявец и подруга впереди, а за ними на некотором удалении – она, я и Мишка с женой. На платформе я сделал отстраненный вид и на повторное предложение Мишки приехать в гости отвечал, что скорее всего приеду один, ведь это только я в отпуске, а честным девушкам надо работать…

«Ни за что! Только вдвоем! Правда?» – Мишка обернулся к ней.

Она тоже стала отшучиваться, глядя, как подкрадывается поезд, но при звуке раскрывшихся дверей вдруг юркнула между Сержем и Мишкиной женой и повисла у меня на шее. Милого мальчика втолкнули вместе со всеми в вагон, а мы с ней всё стояли на пустой платформе, и кто-то придерживал дверь. Потом она быстро шепнула: «Всё-всё, ты позвони завтра, хорошо?» – и впорхнула в тамбур.

«Глупая моя, глупая, – думал я, спускаясь с платформы на тропинку и засовывая руки в карманы. – Теперь и этому придется объяснять, «кто он такой и какие у тебя с ним отношения». А я ведь скоро уеду…»

Но другой я, циничный и наблюдательный, уже сочинял новое защитное объяснение, повторяя, что мой образ рокового любовника после сегодняшнего выглядит слишком плоско. Мой приезд не расстроил, а лишь растроил эту женщину. Одной потерявшейся буквы «с» маловато для полной смены картины мира. Но вполне достаточно, чтобы запустить ту спасительную игру, которая легко превращает любые чувства в красивый и мертвый гербарий слов.