Ресторан на краю Вселенной - Адамс Дуглас Ноэль

А вот чего им не надо, и, соответственно, чего они недолюбливают — это оставлять работу недоделанной, особенно этот самый воген, и особенно — по разным причинам — эту работу. Этого вогена звали капитан Простетник Воген Джелц из Галактического Совета по Планированию Гиперпространства, и он был тем, кому поручили снос так называемой «планеты Земля».

Он поворочался в своем неудобном, покрытом слизью кресле, повернулся в нем всем своим монументально отвратительным телом, и уставился на дисплей. На дисплее светилось изображение корабля Золотое Сердце. Простетнику Вогену Джелцу не было дела до того, что этот корабль, оснащенный двигателем бесконечной невероятности, был самым красивым в истории кораблем. Не было ему дела и до того, что создание этого двигателя было революцией в космическом кораблестроении. Соображения эстетики или технологической новизны были для него закрытой книгой; дай ему волю, и они стали бы закрытой, сожженной и глубоко закопанной книгой.

Еще меньше для него значило, что на борту Золотого Сердца был Зафод Библброкс — бывший Президент Галактики. Что с того, что за ним и за украденным им кораблем охотилась вся полиция Галактики — вогену на это было глубоко наплевать.

От Золотого Сердца ему нужно было совсем другое.

Как уже говорилось, вогенам не чуждо взяточничество и коррупция — так же, как, скажем, морю не чужды волны. В полной мере это относится и к Простетнику Вогену Джелцу. Когда он слышал слова «расовое равенство» или «высокая мораль», он раздраженно сопел и доставал с полки словарь, и когда он слышал звон монет, особенно большого количества монет, он раздраженно сопел, доставал с полки свод законов и выбрасывал его в окно.

Так неуклонно добиваясь полного разрушения Земли и всего, что на ней находилось, он несколько превышал свои профессиональные обязанности. Были даже определенные сомнения по поводу того, действительно ли собирались строить ту гиперпространственную ветку. Дело, правда, замяли.

Воген удовлетворенно хмыкнул.

— Компьютер, — прохрипел он, — соедини меня с моим личным мозгопатологом.

Через несколько секунд на экране появилось лицо Гэга Хэлфрунта. Оно сияло улыбкой, типичной для лица человека, который знал, что между его лицом и лицом его собеседника-вогена — десять световых лет. Кроме того, к улыбке было подмешано еще чуть-чуть иронии. Хотя воген всегда говорил о Хэлфрунте как о «личном мозгопатологе», но чего нет — так уж нет, в данном случае медицине было просто не с чем работать, и на самом деле не воген платил Хэлфрунту за консультации, а наоборот, Хэлфрунт платил вогену кучу денег за разного рода самую грязную работу. Будучи одним из самых выдающихся и преуспевающих психиатров Галактики, он (а также другие психиатры его круга) готов был платить кучу денег, когда на карту, похоже, было поставлено все будущее психиатрической науки.

— Ну что же, — сказал он, — здравствуйте, дорогой капитан. Как мы себя чувствуем?

В разговоре с вогеном он позволял себе пренебречь своим приобретенным в результате долгой тренировки венским акцентом.

Воген рассказал ему, что за последние несколько часов он почти наполовину сократил численность живых членов команды в порядке дисциплинарного взыскания.

Хэлфрунт ни на мгновение не перестал улыбаться.

— Ну и что? Вы знаете, мне кажется, это самое естественное поведение для вогена. Дать естественный и здоровый выход агрессивным наклонностям в актах бессмысленного насилия.

— Вы всегда так говорите, — буркнул воген.

— Ну и что? — повторил Хэлфрунт. — Мне кажется, это самое естественное поведение для психиатра. Отлично. Очевидно, мы оба сегодня в прекрасной умственной форме. А теперь скажите мне, что нового в нашем деле?

— Мы засекли корабль.

— Чудесно, — сказал Хэлфрунт, — просто чудесно! А экипаж?

— Землянин там.

— Великолепно! А…

— Самка с той же планеты. Они последние.

— Отлично, — Хэлфрунт сиял. — Кто еще?

— Этот… Префект.

— Ну и?

— И Зафод Библброкс.

Хэлфрунт на мгновение перестал улыбаться.

— А, конечно, — сказал он. — Так я и думал. Увы, это очень печально.

— Близкий друг? — осведомился воген, который где-то подцепил это выражение, и теперь решил ввернуть его в разговор.

— Да нет, — ответил Хэлфрунт, — при том, чем я занимаюсь, я не завожу близких друзей.

— А, — хрюкнул воген, — профессиональное отстранение.