Королева Ойкумены - Олди Генри Лайон

– Вы есть господин советник Ларгитас? Сержант Нунук, комендантский рота Непай!

Не зная, что чудом избежал необходимости расстреливать своих, сержант вытянулся «по струнке» и отдал честь. На унилингве он говорил с чудовищным акцентом.

– Прорываемся из окружений. Идем к Чирим. Вы есть ранен? У нас доктор, транспорт. Ехай с нами Чирим, господин советник…

VII

Кофе – чашечка летней ночи. Взбитый желток – капелька утреннего солнца. Яичный ликер – аромат рая. Сделай глоточек, зажмурься, чувствуя себя котенком, угревшимся в ворохе белья; прислушайся к счастью – оно свернулось клубком, тихонько дышит, щекоча сердце…

«…возьми из „доставки“ чашку кофе и принеси мне в постель…»

«Здесь нет панели заказа…»

«Глушь. Дичь. Катастрофа.»

«А чего ты ждала?»

Берег Земляничного озера. Кафе «Янтарь»: столики укрыты в бархатной, ликующей зелени. На другом берегу, виден невооруженным глазом – интернат «Лебедь». Дом в большей степени, чем любое другое место в Ойкумене. Десять минут лету на юго-восток – мамин университет. Кафедры, лекции, сессия. Пятнадцать минут лету на север – папина академия. Капитаны-адмиралы; тактика-стратегия. Великий Космос, о таком можно только мечтать…

– Я вам сочувствую, милочка, – советница Зоммерфельд осторожно, чтобы не смазать тушь, промокнула глаза платочком. – От всей души. То, что вы пережили… Это чудовищно. Варварство, ужас кромешный. Я говорила вам, что мы показывали Никушу психиатру?

Регина кивнула. Советница говорила об этом, и не раз. За час, который они провели в «Янтаре», Гертруда Зоммерфельд через слово поминала Никушу, и через два – их совместный поход к психиатру. Тем не менее, каким-то странным образом ей удалось вытащить из Регины все подробности Непайской эпопеи. Она располагала к откровенности, эта женщина – пухленькая, уютная, поминутно всплескивающая руками. Даже восьмидневное сидение в Чириме, папин госпиталь, скандал с выжившим консулом, когда тот явился проведать «героического капитан-командора, с кем мы бились бок-о-бок» и схлопотал по морде – всё, до мельчайших фактиков, о которых Регина, казалось, забыла или хотела забыть.

«Наверное, – Регина вздохнула украдкой, – я очень хотела поделиться с кем-то. Не по коммуникатору, а лицом к лицу, сидя за кофе. Мама о Кутхе и слышать не хочет. Линда далеко, к ней не очень-то слетаешь. Учитель Гюйс? Он бы выслушал. Нет, Гюйс исключается. Вот Ник решился, сходил к психиатру. Нет, иначе: Ника показали психиатру…»

– Вы – сильная девушка, – съев пастилку, советница вытерла губы салфеткой. – Я иногда завидую вашим родителям. И не смейте возражать! Ван Фрассены достойны самой доброй, самой белой зависти. Это подарок судьбы – сильный ребенок. Никуша у нас другой, он слабенький. Хрупкий. Не знаю, как он реабилитируется после шока. Психиатр утверждает, что всё в порядке, но я ему не верю. Я говорила вам, что психиатром мы не ограничились?

– В каком смысле?

– Муж настоял, чтобы мы сводили Никушу на консультацию к пси-хирургу. Маркиз Трессау – чудесный специалист. Он наблюдает Никушу с детства. Впрочем, милочка, вам это отлично известно…

Намек был ясен: «Вы, милочка, и есть первопричина походов Никуши к „мозгоправам“. И не отпирайтесь! Что? Не отпираетесь? Жаль, жаль – мы бы могли замечательно повздорить по этому вопросу…»

– Маркиз утверждает, что в удалении ужасных воспоминаний нет необходимости. Напротив, это повредит Никуше. Дорогая моя, вы всё-таки специалист! Как вы считаете, маркиз прав?

– Полагаю, что да.

– Маркиз категорически против оперативного вмешательства. Он утверждает, что это скажется на формировании личности Никуши. Вы подумайте! Личности! Мальчик перенес столько страданий, мальчик ночами кричит во сне, а врач рассуждает о личности… Вы согласны со мной?

– Извините, госпожа Зоммерфельд…

– Гертруда! Герта! Я прошу вас!

– …но скорее я согласна с маркизом Трессау.

– Это вы, как специалист, согласны. А как женщина, как будущая мать, наконец…

«Зачем она настояла на встрече со мной? – Регина отхлебнула кофе. – Хочет проверить диагноз Трессау? Тоже мне, нашла специалистку… Мне самой пора к психиру. Пусть что-нибудь удалит, лишь бы не болело…»

В Чириме она боялась одного: истерики. Так хотелось покинуть ледяную западню Кутхи, не медля ни минуты, что впору бить посуду и рыдать, хохоча. Лишь бы помогло, лишь бы забрали. Держалась на пределе, из последних сил. А потом где-то далеко, на другом краю Галактики, приняли политическое решение; важные персоны, надув щеки, сделали ряд важных заявлений, и флот Каутли как ветром сдуло с орбиты Кутхи. И настал черед возвращаться домой. По месту учебы Регине предоставили отпуск – для реабилитации. Папа вернулся в академию. Его даже наградили орденом «Мужества и доблести» II степени. На банкете, устроенном в честь награждения, папа выпил лишнего. Бродил по залу с глупой улыбкой, лез ко всем целоваться, провозглашал нелепые, бесконечные – а главное, бессмысленные – тосты. Регина впервые видела отца таким. В конце банкета он подошел к дочери, крепко, до боли обнял, и шепнул на ухо: