Лунный вариант - Березин Федор Дмитриевич

– Странно, что мы не наблюдали «Зонд», – удивился командир корабля Добровольский. – Если он садился в кратере Лемонье, мы должны находиться с ним примерно на одной орбите. Тем более, он гораздо примитивней и имеет над Луной стыковочный модуль.

– Не обязательно, Георгий Тимофеевич, – пожал плечами бортинженер. – Над этой же точкой Луны можно пройти по достаточно большому количеству орбит. Разумеется, имеются более или менее оптимальные. Но даже временной разницы в старте достаточно для рассогласования. Помимо того, он может находиться с другой стороны планеты.

– Может быть, может быть, Виктор, – кивнул подполковник авиации Добровольский. – Что ж, давай рассчитаем, во что обойдется наш новый маневр в плане горючего.

– Приступаю, Георгий Тимофеевич, – шутовски приложил руку к голове Пацаев и, сделав кувырок в воздухе, подлетел к пульту ЭВМ. – Проверим расчеты Центра.

Глава 8

Опочивальня

Если бы принц из сказки Андерсена искал свою принцессу на Луне, ему бы никак не удалось отселектировать ее с помощью теста на чувствительность посредством подсовывания в перину горошины. Видите ли, на Луне очень мягко. Разумеется, не за счет слоя растолченной метеорами пыли, а из-за малой силы тяжести. Так мягко, что даже когда вы сидите на грунте в многослойном скафандре, ощущения сходны с возлежанием на пуховом матрасике. Так что спать, если хочется, вполне получается. Сон – штука полезная. Нетворческим натурам он помогает без скуки преодолевать очередные вехи жизни. Творческим – делать перерыв, зарядку батарей мозга наработанной за период бодрствования информацией. Поскольку процесс зарядки логико-биологических батарей штука сложная, в период наращивания нейронных соединений возможны всякие сбои. Когда коррекции подсознания не хватает, оно вынуждено дергать из небытия высшие инстанции. Сознание выбирается из своего тайного логова, начинает частично, урывками, командовать протекающими процессами. Это состояние принято называть дремой. Эдакая полусон-полуявь.

Примерно в таком качестве и протекал сон Юрия Алексеевича Гагарина. Ибо, несмотря на всю летно-космическую накатку и долгое психическое привыкание к опасности, сложная биологическая машина его не слишком массивного тела не желала мириться со скорым коллапсом индивидуальной вселенной. Она продолжала искать не существующий в реальности выход. И потому насладиться сном в полной мере не удавалось. Тревожили, заставляли распахивать веки глупые внутренние поводы. И тогда зрачки впитывали вовнутрь пустоту окружающей суперпустыни, равной которой по статике нет на Земле нигде, даже в сердце убитого льдом материка – Антарктиды, а уж тем паче не сравниться с ней пышущей жизнью Сахаре. Поводы для побудки были мелки. То надоедала оттягивающая губу трубочка «сокопровода». Выплевывать ее в сегодняшних обстоятельствах не рекомендовалось. Мало ли что? Вот сейчас только выплюнешь, тут же захочется пить, причем чем дальше – тем нестерпимее. Закон подлости в полной мере. А ведь в безвоздушном окружении – палец под стекло не засунешь. Так и будешь выпячивать губы в желании, покуда они не пересохнут, а сам ты не свихнешься от жажды. Потом, когда через сотню-другую лет твою подсушенную Солнцем и выхолощенную морозом мумию найдут, ленточка языка все еще будет свисать. Сплошная непристойность – такое даже не получится показать по телевизору восхищенным старинным подвигом потомкам.

А однажды Гагарина разбудила сама бессмысленность пейзажа. Черт возьми, не стоило держать перед лицом этот ландшафт смерти. Нет, даже хуже – ландшафт вообще никогда не зарождающейся жизни. Повод был надуманный, но какие еще поводы могли сохраниться у человека, отрезанного от всего остального человечества?

Пришлось поменять позицию. То есть встать, осмотреть непонятный, то ли чрезмерно близкий, то ли недостижимо далекий горизонт и присесть на мягкую перину Луны в другом месте. Может быть, не зря спальные места королей завешивались пологом? Эдакая пещерка безопасности в громадном, но скупо освещенном свечками зале. Самым удобным в теперешнем случае оказалась ниша между двумя убитыми неизвестностью луноходами. Именно там, над дырой, оставленной улетевшей прочь Аномалией, и разместился Гагарин. Несмотря на скованность скафандра, ноги получалось чуть-чуть расставить, и между ними красовалась, точнее, пряталась в полной тьме дыра. Теперь спину спящего надежно прикрывала опора – «Луноход-1», а переднюю полусферу полностью закрывал от пустыни нависающий корпус «Лунохода-2». Может, сказывался какой-то летно-психологический комплекс? Привычка к надежной тесноте самолета-истребителя «МиГ»? Или космического корабля «Восток»? Все допустимо.