Безумие Бардов - Эльтеррус Иар

– Не понимаю…

– Ты был последним праведником этого мира, но, выстрелив в спину безоружному человеку, ничего плохого тебе не сделавшему, перестал быть им. И больше удерживать ваш мир от распада некому.

– Я?! Праведником?! – ошарашенно отступил к стенке окопа Райт. – Да какой из меня, в хрена, праведник?! Я пил все, что горит! Трахал все, что шевелится! Я убивал! Много убивал!

– И тем не менее, ты был им, – тяжело вздохнул Исайя.

– Не верю!

– Это твое дело – верить или нет, – безразлично пожал плечами гость. – У тебя был моральный стержень, который остальные давно потеряли. Ты скрывал это, мальчик, но не хотел творить подлости. Вспомни-ка. Даже на войне ты избегал ненужной жестокости. Кто, по-твоему, удержал эту дивизию от безумия? Кто помог этим людям остаться людьми? Ты. Если бы среди них не было тебя, они давно бы превратились в подобие банды Сторма. Вспомни, как одно твое присутствие порой предотвращало побоище. И самое главное – вспомни свои сны!

Откуда он знает?! Райт ошеломленно смотрел в грустные глаза Исайи и нервно ежился. Сны… Эти проклятые сны не давали ему покоя с самого начала войны всех против всех. Если других сон освежал, то он утром вставал смертельно уставшим и не сразу приходил в себя. Чего только ни снилось, но чаще всего – кошмары. Массовые убийства, изнасилования, пытки. Райт испытывал непередаваемую жалость к людям из снов – и к жертвам, и к палачам. Он безмолвно взывал к их совести, к их душам, а они потрясенно смотрели друг на друга, и палачи бросались отвязывать жертв, с ужасом и отвращением глядя на свои окровавленные руки. Насильники отпускали насилуемых и становились перед ними на колени, моля о прощении. И те прощали. Прекращались сражения, бойцы разных сторон замирали в недоумении, не понимая ради чего же они воюют. Странные и страшные сны. И каждый из них давался Райту очень тяжело, после каждого болело сердце, не хватало воздуха. Сперва было легче, но в последние два месяца стало совсем невыносимо.

– Ты остался один, – ответил на его мысли Исайя. – До того вас было больше, но кто-то погиб, а кто-то, как ты только что, сдался.

– Не понимаю… – тупо сказал офицер. – Не понимаю…

– Все очень просто, мальчик. Любой мир живет, пока в нем есть хоть один праведник, хоть один, не творящий подлости и жестокости ради выгоды. А если уходит последний праведник, то такой мир становится инфернальным, даже более того – воронкой инферно, затягивающей в себя другие миры. Есть те, чей долг не допустить такого. Бледного, которого ты видел, в вашей религии называют Воздающим.

– Не может от одного человека столько зависеть… – простонал Райт. – Не может…

– К сожалению, может. Ты сам решил не творить зла. Вам, людям, дано право выбора.

– Боже! – офицер выронил пистолет и рухнул на колени. – Помилуй!

Он внезапно осознал, что Исайя полностью прав, и это он, Райт, виновен в предстоящей гибели мира. Но так не должно быть, Создатель! Не должно! Неужели, все? Неужели нет спасения? Похоже, нет… Он тихо завыл от отчаяния. Да пусть ему миллионы лет гореть в аду, только бы спасти других! Создатель, ты же добрый! Ну, пощади же их! Да, пусть они глупые и жестокие, но им же больно!.. Боже, им же больно! За что же ты так? Ну, дай же шанс изменить хоть что-нибудь! Дай шанс спасти их! А он сам готов уплатить за это любую цену… Что-то изменилось вокруг, как будто кто-то, бесконечно могучий, безмолвно спросил: «Ты и в самом деле согласен?»

– Согласен, Боже!.. – прохрипел Райт, захлебываясь слезами. – Пощади… Они же не виноваты, их такими воспитали…

– Каждый виноват в своем выборе только сам, запомни это, – донесся до него голос Исайи, но офицер не обратил на это внимания, продолжая истово молиться.

И чем истовее он молился, тем сильнее менялось что-то в нем самом, что-то непонятное. Почему-то Райту казалось, что он перестает быть человеком, теряет главное из того, что делает человека человеком – право выбора, получая взамен что-то иное. А что? Кажется, право деяния… Райт слышал величественную музыку Сфер, понимая теперь, что его самые удачные композиции – только слабые отголоски этой музыки. Но что это? Что за мерзкий скрежет? Что за диссонанс? Через мгновение он понял, что именно так звучит сейчас родной мир, и скривился, как от зубной боли. Этот ужас надо как-то исправить… Но как? Внезапно гитарист понял, как. Нужно только вот сюда и сюда вплести вот эту мелодию. Это же совсем просто. А на чем играть? Он представил себе гитару, и та возникла в его руках. Странная, ни на что не похожая темно-серая гитара со световыми лучами вместо струн. Райт взял первый аккорд, не ощущая, что из его рта потоком льется кровь. Затем он исчез.