Собиратели осколков - Большаков Николай

Так и сейчас: как думаете — почему, раз уж так чешется, хай по-умному не сделал, почему с востока не обошел по торговому пути? А если совсем невмоготу соседа беспокоить, почему не высадился на баржах, в конце концов? Море радости — гробить попусту вертолёты. Причём — совершенно попусту: уничтожили море зелени, выжгли периметр — и что? Хоть один солдат побывал на ТОМ берегу? Бред!

И сай, естественно, уж тут как тут — заходит, как обычно, сзади пяток установок залпового огня, десять средних танков, две с половиной тысячи усмирителей на грузовиках. Ну побили, ну чуть-чуть, побаловались, по-семейному — ерунда же! Свои люди… ну, не совсем. Не совсем люди то есть.

Если вы где-нибудь услышите, что с такими травмами можно через полчаса встать и пойти — плюньте в лицо тому, кто вам это скажет. Нельзя. Никак нельзя. Но даже если, в порядке полного бреда!) и допустить такое, то стократ невозможнее при этом ещё и утащить несколько десятков кило поклажи, это не укладывается ни в какой порядок бреда… Мнэ-э… Рассказывают, что много лет назад — очень давно, задолго до Войны — один человек, избитый и с пулей в животе, две недели полз по пустыне — и выполз! Пустыня. Скорпионы. Кобры. Шакалы. Оружия нет. Воды нет, еды… Солнце шпарит, как припадочное… Сказка.

Вовчику было легче. Ровно на пулю, пустыню, скорпионов, кобр и шакалов. Да и солнце вовсе не шпарило, оно вообще ещё только выползало, собиралось. Но… Перелом двух ребер. Что-то то ли с желудком, то ли с легкими. Сотрясение мозга средней тяжести. Не говоря уже о всяких мелочах. Лиза ещё смогла расстегнуть несколько ремней, но когда она обхватила его за бока, он заорал, плюнув кровью, и потерял сознание.

«… в это время войска сая, два дня назад выведенные на позиции в Колпино по заранее согласованному плану, неожиданно развернулись и обходным маневром ударили в тыл войскам Борова. «Градами» смяли самоходки, шрапнелью выкосили несколько рот пехоты. До ближнего боя, впрочем, не дошло. Хай отвел войска к Петергофу, отдав тем самым Волхову жирный куш своей земли: полосу вдоль границы почти в двадцать километров — возделанной земли, не какой-нибудь болотины!

Вор вора обокрал».

0Bh

Лечение было радикальным, методы — впечатляющими. Замотанная крест-на-крест грудная клетка, корсет, ледяной компресс к голове, внутривенные вливания, капельница — всё по высшему классу. Министров так не лечат. За маленьким окошком комнаты — оно выходило в сад — пели птицы, солнце играло в листве, трава по утрам исправно покрывалась росой, по вечерам точно так же регулярно поднимался с земли туман. Монотонный гул той самой падающей воды. Кр-расота.

Как их доставили, Вовчик не помнил, поскольку пребывал в забытьи. Уже очнувшись, да и то — не сразу, он понял, что по видимости, принял его сай за горожанина, что и обеспечило ему генеральский пансион и медобслуживание. Беда вот — Фила не слышно, небось, далеко упрятали. И Лизавету, похоже, за давние грехи засунули-таки в садок. Ну, что тут поделаешь — а особенно, когда весь в гипсе — от, до и по это самое.

Через неделю лежать окончательно надоело, да и капельницу сняли наконец. Лечат. Лечат всё же, граждане мазурики! Чёрт возьми, неужели и правда за горожанина приняли? И не поймешь, то ли повезло, то ли одно из двух… Вовчик вылез из кровати, поторкался в дверь — заперто. Дернул посильнее — хорошо заперто, замок отменный. И дверь хорошая — крепкая деревянная дверь, обитая ромбами. Не выломаешь простым плевком.

За дверью пряталась пышнотелая сестричка с совершенно септическими ногтями цвета маренго. Поскольку в этом сплошном доспехе Вовчик не был способен на подвиги, сестричка испытывала к нему сложные чувства… Как только немного оклемался, от долгого воздержания (недели три без малого!) и при виде молодицы в белом халатике он возбудился немедля, и если бы не капельница, из которой в вену стекал физиологический раствор, перенасыщеный обезболивающими и нейролептиками, наверное, вскочил бы и задал ей перцу во все отверстия. А так — лежит человек, молодой, здоровый, за собой следит, зубы все на месте (это к тому, что изо рта не пахнет), всё остальное тоже под гипсом шевелится… под гипсом, вот в чем штука. Звуки издает призывные, исполняет па из брачного танца, и всячески изображает желание немедленно опустошить семенники. А огипсовали его сразу после того, как сестричка на поползновения ответила недвусмысленно в положительном, понятно, плане. Главное, непонятно — зачем там было гипсом-то. Катетеры всякие опять же, сложности… Разве для того только, чтобы не допустить этого самого нелегитимного осеменения. В чем инквизиторы и преуспели. Шевелись, не шевелись — броня! Сестричка рутинно ущипнула его за ногу, поправила зачем-то повязку на голове. Вовчик в ответ шлепнул её по попке: