Дорога воспоминаний. Сборник научно-фантастических произведений - Лампо Хюберт

А как он испугался, когда начало темнеть! Служитель не предупредил его вовремя, и бедный Морелья решил, что снова лишается зрения. Как сейчас вижу — ворвался ко мпе: «Негодяи! — кричит. — Зачем вы дали мне посмотреть на мир? Чтобы я потом всю жизнь мучился воспоминаниями? Лучше бы мне никогда ничего не видеть!» — Нервы, нервы. Но именно за это я и любил его.

Пока Морелья отсутствовал, Перес нашел для своего оркестра — обычно так и бывает — нового исполнителя, вернее исполнительницу, и в один прекрасный день появился здесь с нею! Это была знаменитая Эстебан, Юлия Эстебан, певица. Статная, смуглая, с черными, как смоль, росксшпыми волосами, уложенными в высокую, словно Пизанская башня, прическу — казалось, это сооружение вот-вот рассыпется! Не оторвать взгляда! Даже доктор Хмеларж заявил, что будь он несколько моложе…

Морельо она покорила с первой минуты. Одно слово — художник! Повел ее в сад показать клумбы, v вдруг — бац! упал перед ней на колени, и слезы из глаз — как горох, друг мой, как горох! Она вспыхнула, оттолкнула его и убежала. Перес к Морелье больше и не подошел, уехал, не простившись. Словом, стали совсем чужими.

Человечество сумело избавиться от многих бед: от нищеты, голода, войн. Мы устраняем болезни, удлиняем жизнь, по вот сердечные тревоги — они по-прежнему остаются! И это, наверное, к лучшему — ведь без этих чувств человек не был бы человеком. Только как врач я считаю, что здесь нельзя переходить определенных границ. Безумства не по мне, но я, вероятно, в этом не разбираюсь.

Мы полагали, что Перес намерен забрать Морелыо, но тут уж для безопасности оставили его у себя, порядком взбудораженного. Он ходил сам не свой, никого не замечая вокруг, и думал только о ней. Писал ей, но письма возвращались нераспечатанными. И тогда, к счастью, он схватился за палитру. Как видите, к живописи его по сути дела привело несчастье… Думается, он намерен был писать только ее.

Но у кого он учился! Я не могу сказать, что понимаю современную живопись, мне гораздо больше нравятся старые мастера, однако перед тем, что творил Морелья, — шапку долой! Это было новое, но сразу видно, настоящее искусство.

Морелизм — это, собственно говоря, только Морелья, он один, так и знайте! Те, что появились после него, лишь подсмотрели его технику, но у них нет его глаз, нет! Удивительно, что мы еще тогда не заметили особенностей его зрения. Не от небрежности не заметили — у нас не было опыта. Но не буду забегать вперед.

Доктор умолк и загляделся куда-то в окно.

— Что же было дальше? — спросил собеседник.

— Дальше? Морелья вышел из санатория, и имя его, как вам известно, стало знаменитым. То он писал Гималаи, то море, то до нас доходили слухи, что он где-то во льдах у полюса — уж такая это была беспокойная душа. На самом же деле он просто искал забвения. Надеялся, что смепа впечатлений поможет прогнать мысли о Юлии. Он первым из художников побывал на Луне. Первым написал пейзажи Марса, Венеры. Вы, должно быть, видели их репродукции, они стали хрестоматийными! Однако характерно, что репродукции полотен Морельи дают лишь отдаленное представление об оригинале. Они лишены того волшебства, тех чар, что скрыты в подлинниках.

И вот стали появляться странные сообщения. На Марсе благодаря Морелье был открыт некий крайне необычный вид растений. Каждый день все мимо них ходили, никому в голову не приходило, что это представители тамошней флоры! Какие-то там образования неопределенной формы и неопределенной окраски! А Морелья, всем на удивление, зарисовал их, изобразил на них прожилки, которые никто не видел. Сначала все смеялись, говорили — вымысел художника. А потом исследования подтвердили, что Морелья прав.

Или на Венере. В жарком, влажном климате, где весьма ограничена видимость, Морелья различал местность на больших расстояниях, был там практически вожаком экспедиции! После всех этих сообщений мы решили, что наградили его не просто зрением, присущим нормальным людям, а каким-то сверхзрением.

Я написал Морелье письмо. Так, мол, и так, в интересах науки необходимо как следует вас исследовать, это может оказаться очень важным для человечества. Морелья согласился, больше того, обещал устроить внизу, в городе, выставку своих картин.

Торжество было огромное. Город у нас небольшой, и вдруг такое событие! Римского цезаря так не встречали!

А потом началось обследование. Признаюсь, пришлось испытать неловкость от того, что мы не заметили в свое время столь очевидных отклонений. Но тогда нам недоставало опыта, и тем усерднее мы взялись за работу теперь.