Господь гнева - Дик Филип К.

Она постоянно боялась, что Питер однажды не вернется из своего наркотического «путешествия». Ведь, говоря по совести, эти наркотики вовсе и не наркотики, а оружие нервно-паралитического воздействия, которое должно вызывать необратимые неврологические и метаболические нарушения в организме человека, — причем точный механизм разрушительного действия был зачастую неизвестен даже самим производителям… Вдобавок, на каждого человека эта дрянь воздействует по-своему, что только усугубляет опасность.

— У меня нет ни малейшего желания считывать показания каких-то приборов, — ответил Сэндз. — Мне не фиксация факта нужна. Мне необходимо… — Он поискал нужное слово, потом закончил с энергичным жестом: — Мне необходимо самому пережить!

Лурин тяжело вздохнула.

— В таком случае, не торопи события, — сказала она. — Сиди и жди. Оно придет когда-нибудь.

Меня «когда-нибудь» не устраивает, — возразил он. — Я ждать не могу. Потому как по эту сторону могилы без усилия в иной слой реальности не проникнуть.

Смерть была врагом, которого Служители Гнева восславляли и почитали спасением, высшей милостью. Но в то же время Служители Гнева, будучи теми, кто не погиб во время войны, не очень-то логично воображали себя Избранными, некоей элитой, которую их Господь Гнева помиловал.

Питер Сэндз очень хорошо улавливал эту логическую ошибку в философских построениях Служителей Гнева.

Если Господь Гнева был злым Богом, как о том твердили исповедовавшие Его веру, то Он бы оставил в живых не самых добрых, а самых порочных! Стало быть, согласно их же логике, Служители Гнева — самые мерзкие люди на Земле. Подобно самому Карлтону Люфтойфелю, они оставались в живых, ибо были настолько дурны, что им было отказано в целительном бальзаме смерти.

Эти сумасшедшие выкрутасы логики раздражали Питера. Поэтому он снова занялся таблетками, разложенными на столе его небольшой комнаты.

— Ладно, — вздохнула Лурин, — если ты такой упрямый, скажи мне, что именно ты пытаешься отыскать? Должен ты как-то представлять то, что ищешь! Или хотя бы представлять его ценность. Ведь ты к тому же потратил уйму серебра на эти опасные разноцветные фиговинки — бродячие торговцы дерут три шкуры за каждый пустяк… Объясни мне — и, может быть, я сегодня вечером присоединюсь к тебе. У меня так паршиво на душе.

Сегодня она объявила отцу Хэнди, что намеревается перейти в христианство. Но она пока ни словом не обмолвилась об этом решении ни Питеру, ни Абернати. Это было характерно для нее — сидеть между двух стульев… тянуть резину и не принимать окончательного решения.

Лоб Пита бороздили морщины. Он пытался ответить на вопрос Лурин предельно четко:

— Однажды я видел то, что называют der Todesstachel. По крайней мере твой дружок отец Хэнди и этот иконописец Тибор назвали бы эту штуку именно так. Они обожают немецкие теологические термины.

— Что значит этот «Todesstachel»? — спросила Лурин. Слово она слышала впервые, хотя знала, что его первая часть «Tod» обозначает «смерть».

Пит ответил с мрачной торжественностью:

— Жало смерти. Но тут есть тонкость. Сейчас увидишь. Жало обозначает такую штуковинку, через которую пчела или иное насекомое впрыскивает свой яд в тело другого живого существа. Но это современное значение слова, в старину слово «жало» понимали иначе. Скажем, когда во времена короля Якова ученый философ переписывал фразу из Библии: «Смерть, где твое жало?» — в его восприятии она звучала совсем иначе… Как бы это поточнее… Ага! Звучала она так: «Смерть, где твой укол?» Тогда слово «жало» значило то же, что сейчас «укол» в сочетаниях испытать «укол совести» или «укол самолюбия», ощутить «укол гордости». Словом, получить удар кончиком чего-нибудь острого, копьеобразного. В прямом и переносном смысле. К примеру, в старину про дуэлянта не говорили: «Он уколол своего противника шпагой». Говорили: «Он ужалил своего противника шпагой». То есть апостол Павел не имел в виду, что смерть жалит, подобно скорпиону — жалом в хвосте, из которого впрыскивается жгучий яд. Он имел в виду, что смерть пронзает.

Апостол Павел имел в виду то, что сам Сэндз понял во время очередного эксперимента с наркотиками.

Дело происходило в маленькой комнатке Лурин. Питер принял какую-то гадость, которая сделала его предельно агрессивным. Он метался по Луриной комнатушке и крушил все и вся. А когда девушка попыталась остановить его, сделал уж и вовсе невероятное — поднял на нее руку. И вот в этот-то момент, когда он ударил ее, он был ужален — ужален в старинном смысле слова, то есть ощутил укол, как будто его тело пронзил остроконечный кинжал — зазубренный, как острога, которой рыбаки убивают очень крупную рыбу, попавшую к ним в сети.