Мой город - Колесова Наталья Валенидовна

— Десант.

— Думали, — отмахнулся Шельга, — но если у взрывного устройства фанат… Вся котловина будет отравлена в течение считанных часов. Что можно успеть сделать? Там эвакуируют Кировский и Куйбышевский. Сотни тысяч человек…

— Что требуют?

— В принципе невозможного. В том-то все и дело. Мы можем только тянуть время.

— А ты?

— Что?

— Ты здесь зачем?

— Частично — для переговоров.

— И как же ты с ними будешь переговариваться?

— Они знают, как меня найти.

— Они возьмут тебя в заложники.

— У них в заложниках вся котловина.

— Это неважно. Главное для подонков — сознание всесильности. Хотя бы в отношении одного человека. Суметь поставить его на колени.

— Меня никто не поставит на колени.

— Есть много способов поставить человека на колени, — возразил Быков.

Мне этот спор надоел. Вот когда будут ставить, тогда и посмотрим. Открыла Грина. Люблю, да! Могу дочитать до конца, перевернуть и начать сначала. И мир становится тихим. И ты в сотый раз ждешь чуда, которое никогда не происходит…

Я прислонилась головой к стене. Тихий разговор мужиков, на кухне капает вода, тихо греет воздух на моей головой фонарик. А где-то до галлюцинации ясные, существуют алые паруса, доброе море, Грэй и Ассоль с детскими глазами. И белые чайки режут сильными крыльями синее высокое небо…

Я открыла глаза. Мужики молча смотрели на меня. А я терпеть не могу, когда меня разглядывают. Тем более, что с правой стороны мой профиль еще хуже, чем с левой.

— Чего вы? — хмуро спросила я.

Шельга встал.

— Ну, я пошел.

— Куда? — удивились мы с Быковым.

— Спать.

— Так вот же…

— Спокойной ночи.

Шельга растворился в темноте коридора.

Быков уставился на меня в затруднении.

— Дина… ты давно на себя в зеркало смотрела?

— Чего это? — агрессивно спросила я.

Быков открыл дверцу шкафа, молча поманил меня. Я нехотя подплелась. Быков неожиданно взял меня двумя руками за голову и придвинул к темному зеркалу. Я неохотно посмотрела. Изображение ответило мне таким же неприязненным взглядом. Мы друг другу активно не нравились. Я подняла глаза на уткнувшегося в мой затылок Быкова.

— Ну?

— В тебе что-то изменилось…

— Форма носа? — съехидничала я.

Быков явно растерялся.

— Носа? Может быть…

— Ты что, совсем?

Быков повел плечом и отпустил меня. Задрал угол «светомаскировки».

— Вот это да!

Я подлетела и ахнула. Город горел.

Пылали белым огнем блоки домов и паребрики тротуаров, светились желтым паутина проводов и трещины в асфальте. Гигантскими голубыми свечами горели столбы и деревья. И над этим городом-привидением плыла зеленая луна, то и дело ныряя в стремительно несущиеся чернильные тучи.

День шестой

Наутро мы разделились. Почти поровну. Потому что мы с Быковым и Псом стоили столько же, сколько один Шельга. Правда, мужики все утро пытались засадить меня под замок, но мы с Псом прорвались.

Забрели мы в частный сектор — тот, что посередине города. Чахлые заборчики, облезлые дома, черные одно-двухэтажные бараки…

Быков шлепал на стены рукописные объявления, совал нос во всякие закоулки, напевал и бормотал — в общем, вел активный образ жизни.

А Пес вдруг взвыл. Он остановился у ничем не примечательного домишки, наклонил низко лобастую голову и выл. Но не похоронно, а словно звал кого, подумала — меня — подошла, нет, только глаз скосил, грустный и требовательный глаз.

— Чего он? — нетерпеливо спросил Быков, выскакивая из проулка.

— Чего ты? — спросила я у Пса. Он понюхал каменный фундамент и взвыл с новой силой.

— Глянем? — предложил Быков.

— А вдруг там… как та бабка?

Его аж перекосило. Вчера рассказывал, как забрел в квартиру, а там на диване — полуразложившийся труп старухи. Забыли…

Быков полновесно шлепнул Пса по твердому заду — тот поджался, сел, и, задрав голову, посмотрел на Быкова.

— Хватит! — сурово сказал Быков. — Пошли смотреть.

Я еще не успела удивиться, что дверь заперта изнутри, как Быков с привычной легкостью ее взломал. Вот и еще специальность — с голоду не помрет. Дом-то… Веранда, сенки, да маленькая комнатушка. И ни души.